Алтайские заметки: 2000 км на жёлтой «Корсе»

Вместо предисловия

Доброго дня, читатель.

Описываемое путешествие состоялось в августе 2019 года. Это была наша первая поездка по Алтаю. Описывать поездку в формате «Поехали-поспали-шашлыки-поехали» было скучно и не интересно. Поэтому выбрал формат литературного очерка, рассказывающего об эмоциях, мыслях и впечатлениях от увиденного. Путешественники: семья из трёх человек, живущих и работающих в Омске. Как и у многих, в семье имеется одно авто, которое используется в повседневной жизни по маршруту: «дом-работа-гипермаркет-дом». Именно на этом автомобиле — Опель «Корса» — и была совершена поездка на Алтай.

Весь рассказ состоит из нескольких частей, позволяющих читателю выбрать для себя наиболее интересный пункт путешествия. Итак, краткое содержание:

• С чего всё начиналось.
• Часть 1. Путешествие начинается с бумаги.
• Часть 2. Выезд.
• Часть 3. Дорога.
• Часть 4. Алтай коммерческий.
• Часть 5. Алтай туристический:
• — Полковниково. Манжерок. Пасека старовера;
• — Чёртов палец. Камышлинский водопад;
• — Сростки. Катунь (литературный этюд);
• — Белокуриха. Алтайское холмогорье. Долина каменных троллей. Бирюксинский перевал;
• Часть 6. Новосибирск — город, с которого всё началось и которым всё заканчивается:
• — Музей железнодорожной техники;
• — Парк чудес «Галилео»;
• — Легенды Америки: мотоциклы «Харлей Дэвидсон»;
• — Memento Mori.

Изначально рассказ об автопутешествии был изложен в формате книжного издания и только потом проиллюстрирован фотографиями для большей информации.

Приятного прочтения!

С чего всё начиналось

Мысль побывать на Алтае занимала наши умы уже давно, ещё в Казахстане. Но все обсуждения заканчивались фразой: «Что ж он так далеко-то? За один день никак не доехать». В то время все наши туристические маршруты имели протяжённость до 1000 км и заканчивались, непременно, уютным номером в отеле. Путь на Алтай же представлялся этаким путешествием в легендарную Шамбалу: никто не знал, как туда добираться, но все знали, что оно того стоит.

Потом налетел ветер перемен, немало потаскавший нас по стране — от Смоленска до Южно-Сахалинска — и опустивший в Калуге. Нет, это был не сладостный бриз. Скорее, непредсказуемая стихия — никогда не знали, где окажемся через неделю. Но благодаря этому ветру перемен прошёл страх перед многодневными поездками. Появился бесценный опыт и знания в планировании путешествий. Отныне фраза «Смотрите, какие интересности есть всего в двух тысячах километров от нас» вызывала неподдельный интерес и ответную реплику: «Да это же недалеко — всего с одной, да даже с двумя, ночёвками». Надо ли говорить, что мы вновь задумались о поездке на Алтай?

Спустя год после калужского приземления всё тот же ветер перемен раздувал наши паруса, толкая на восток, в сибирский город Омск. И спустя неделю мы уже осматривали его проспекты, прицениваясь и планируя дальнейшее проживание.

В круговерти забот и хлопот пролетело почти два года. За это время дальних поездок было немного, и все они направлялись в одну и ту же точку: Кустанайская область соседнего Казахстана. А хотелось чего-то неизведанного, чего-то нового. И тут, как по заказу, на одном из популярных автосайтов посыпались статейки о путешествиях по Алтаю. Рассказы — один другого интереснее. А фото — одно другого краше.

Раскинув карту, оказалось, что Шамбала — простите, Алтай — стал к нам гораздо ближе: всего каких-то тысяча километров и вот уже появляется реальная возможность прикасаться к легендам. Решение было принято: едем!

Часть 1. Путешествие начинается с бумаги

Для каждого работающего человека сорваться в поездку — дело не самое простое: надо подгадать с отпуском, согласовать его с домочадцами, увязать прочие бытовые дела, пристроить кота, собаку и комнатные цветы. При этом, подгадывая с отпуском, нельзя забывать и тот факт, что с отпуском может подгадить и начальство. В эти моменты каждый путешественник раскрывает в себе таланты великого Стратега. Кроме того, стоит продумать и сам маршрут. Как правило, ленинский тезис: «Главное — ввязаться в бой, а там разберёмся» в туристических маршрутах не работает. Точнее, он не влияет на саму поездку, но вот наполнение и качество путешествия стоит продумывать до того как «ввязываться в бой».

Не один вечер я провёл перед мерцающим монитором, чтобы понять, куда проложен путь и что ожидать на маршруте? Интернет завалил меня рассказами бывалых автопутешественников и гуру автотуризма. Собеседники, как закадычные друзья, обсуждали особенности восхождения к той или иной достопримечательности. Робкие вопросы начинающих туристов, в лучшем случае, не удостаивались внимания мэтров туристских троп. В худшем — вызывали бурный смех и реплики: «Мальчик, уйди в песочницу — тут взрослые дяди разговаривают». Но суть всех бесед сводилась к одному: на Алтай следует ехать на подготовленном джЫпе. С собой брать, всенепременно, бочку топлива и четыре запасных колеса. А также по мелочи: грузовую лебёдку, рывковый трос, реечный домкрат, спальные мешки, походную кухню, коротковолновой радиопередатчик, мощный бинокль, профессиональный фотоаппарат, охотничье ружьё, пять пачек патронов (на маршруте могут встретиться медведи), ящик консервов, небольшой мешок с крупами, бумажную карту, компас, три навигатора, палатку и автокемпер. Наличие всего этого — строго обязательно. А то, вот, бывали случаи, когда автопутешественники не взяли биноклю и по пути куда-то в горы у них закончилось горючее. Но туристы были опытные — они начали накатом спускаться в долину, к людям. Тогда у них лопнули все колёса, одно за другим. Пришлось ставить машину на камни и самим идти горными тропами, локтями отбиваясь от кровожадных беркутов. Спустя месяц другие автотуристы нашли брошенное авто, а самих хозяев с тех пор больше никто и не видел — не иначе их, таки, загрызли злые зяблики. Потому на Алтай без бинокли — ни-ни!

Узнав всё это, впору было расстроиться: у нас не было ни биноклей, ни заряженного джипа. Более того, интернет в один голос гласил: настоящий Алтай начинается в… в общем, далеко он начинается. А там, где много туристов, там нет Алтая. Опять уныние? Наверное, да. Если бы не одно правило автопутешественников: «На маршруте нет клоунов». То есть, насколько интересной и увлекательной будет поездка — зависит от самого туриста: никто никого веселить в поездке не обязан. Руководствуясь этим правилом, я взялся изучать достопримечательности Алтайского края и Республики Алтай. Да-да, именно так. Под одним словом «Алтай» можно понимать два этих субъекта. И выбирать для поездок любой из них.

 С достопримечательностями поступал просто: записывал в блокнот все те места, о которых рассказывал тот или иной путешественник. Спустя пару-тройку вечеров у меня имелось два десятка мест, о которых можно было бы сказать «Вот это — визитная карточка Алтая»! А также ещё два десятка интересных пунктов, куда можно было добраться либо пешком, либо на обычном гражданском авто. Немаловажный, знаете ли, аспект, когда в активе есть только одно авто и оно отнюдь не предназначено для зомби-апокалипсиса.

Далее, вооружившись «нафигатором», определил расположение выбранных точек относительно Омска. Какие-то точки оказались ближе, какие-то — дальше, а иные — и вовсе глубоко в стороне. Наступал творческий момент в планировании: надо было определиться — чего мы хотим от поездки? Тут, как говорит один знакомый аналитик, есть два варианта: либо отдыхать, либо марафон по культурно-значимым точкам. Марафона не хотелось. Значит, будем отдыхать. Значит, стоит выбрать место для долговременной стоянки.

От дома-для-отдыха ожидалось следующее: наличие кухни (ну, или возможность что-либо приготовить); собственный санузел и душевая; приемлемая цена за проживание. Дальше всё просто: воспользовавшись одним из интернет-ресурсов для путешественников (например, «Букингком»), настраиваем фильтры и рассматриваем варианты. Вариантов было несколько. Некоторые из них отпали по причине высокой стоимости. Другие — не предлагали должного комфорта. Очень здорово упростил выбор составленный ранее список достопримечательностей. Оставалось только выбрать гостиницу поближе. Ну, и покомфортнее, само собой.

После выбора и бронирования проживания пришлось вновь пользоваться «нафигатором» — так, возле каждого пункта из списка «Здесь надо побывать» появились числовые значения. Это были километровые вехи, указывающие расстояния от гостиницы до искомой точки. Умножил расстояние на два — надо же ещё вернуться к ночлегу. Разделил на 60 км/час — потому что средняя скорость на маршруте составит именно столько. Это если на спидометре стрелка будет лежать на числе «90», ну, или около того. Вот и получается, что для осмотра какого-нибудь перевала, расположенного от нас в 300 км, надо затратить весь день. Стоит ли оно того? Может, и стоит. Но не хотелось. Поэтому маршрутные метки были сгруппированы в маршруты: едем смотреть одну, цепляем попутную, замыкаем третьей, после чего, довольные собой, возвращаемся на базу к отдыху и шашлыкам. По планам выходило, что можно доехать до Курайского хребта, чтобы увидеть Северо-Чуйский хребет. От села Катунь, где мы планировали остановиться на отдых, до Курая было 373км. Это почти 6 часов пути на машине. Попутно, я записал, стоило посмотреть и памятник Кольке Снегирёву, и водопад Ширлак, и, разумеется, слияние рек Чуя и Катунь… Эх-х, почему на бумаге всё всегда гладко выходит?

Если обратиться к навигатору, то он укажет расстояние от Омска до Новосибирска в 650 километров. Относительно немного. Можно преодолеть за восемь часов. А можно поддаться соблазну, и добраться сразу до алтайской усадьбы, где нас ожидал забронированный домик. Всего-то 1110 км. Но, как говорил ранее, марафон устраивать не хотелось. А по опыту поездок знал, что наиболее комфортная дистанция для меня — 650-750км. Потом и усталость накатывается, и экипаж утомляется, и световой день заканчивается. Опять же, если бы всю дистанцию можно было преодолевать в «условном вакууме». Но нет того — обязательно вмешается суровая реальность: пробки, вяло ползущие фуры, ограничение скорости, реверсы в местах ремонта автодорог, посещение АЗС для пополнения топлива и кратковременного отдыха. Используя эти аргументы, реальность жужжала в уши: «Десять часов. Реально, десять часов надо на дорогу до Новосибирска. Быстрее? Оно тебе надо, чтобы быстрее?»

— Оно мне не надо, — ответил я сам себе и принялся искать квартирку для ночлега в Новосибирске.

Часть 2. Выезд

Сколько было поездок, столько и планировал выехать с утра затемно. Разумная толика в этом есть: очень скоро начнёт светать, дальнобойщики и основная масса автопутешественников ещё спят (или завтракают), дороги свободные. Но вовремя выезжать удавалось только на работу. Или в аэропорт. Потому что самолёты — птицы гордые, они никого не ждут. Как только поездка была со свободным графиком, так первым делом нарушалось время выезда.

Как бы всё тщательно ни готовилось, а всегда останется пара пакетов (сумок, чемоданов, свёртков), которые можно разместить в багажнике только утром перед самой поездкой. Опять же: утренний моцион, который занимает 10-15 минут для одного, в случае семейной поездки растягивается до одного часа. Прибавьте сюда время на причёску, макияж, напудривание носиков (без этого, кажется, ни одна уважающая себя дама из дома в булочную не выйдет), и вот уже два часа потратилось, а машина даже с места не тронулась. Ну, а уж если вы выезжаете с домашним питомцем, тут и вовсе всё весело. Чаще всего (у нас живёт кошка) питомец на дух не терпит никаких поездок. Поэтому стоит ему что-то такое заподозрить, как тут же запрячется куда-либо под кровать в дальний угол, или под иную мебель, откуда извлечь её — тот ещё квест. Опять же, миски для еды и воды; лоток, из которого следует вытряхнуть содержимое и вымыть; запас кошачьей провизии — тут нет большой разницы: с вечера вы приготовите походный комплект, или с утра намоете штатный, времени потратится одинаково. Следующее — это провизия в дорогу. Если у вас нет дорожного холодильника, то, скорее всего, сумку с продуктами вы соберёте утром же, перед поездкой. Добавим сюда контрольный осмотр жилища (свет, вода, газ — у кого есть); в очередной раз вытащим из-под кровати спрятавшуюся кошку, и вот, спустя три часа от звонка будильника вы готовы выезжать в путь. Возможно, будь авто с большим багажником, нежели Опель Корса, то… всё равно ничего бы не изменилось. Единственный вариант, который я вижу, для выезда в минимально возможное время, выглядит так: проснулся, заварил термос с кофе, умылся, оделся, выехал. И в дороге цедишь кофе, позёвывая во всю ширину лобового стекла, проезжая мимо седеющих на глазах сусликов — ибо не каждый день они видят такие раззявленные пасти водителя и экипажа.

В первые поездки такой расклад меня изрядно напрягал и заставлял нервничать. Вообще, люблю, когда всё идёт по плану. Были и попытки ультиматумов, и внушения, и увещевания. И всё равно — три часа. Потом я принял это как факт, и единственным условием стало: если мы не выезжаем до полудня, мы не выезжаем в этот день никуда. Из практического опыта оказалось, что за 12 часов пути мы успеваем пересечь границу и добраться до наших казахстанских родственников (а тут уже время прибытия не важно), либо же через 8 часов пути начинаем искать ночлег, а тут уже не важно: проехали мы за день 500 км или 650 км, мы — на отдыхе!

В день выезда дневное расписание ничуть не поменялось: точно так же догрузили вещи в багажник, собрали пожитки питомца, выловили кошку из-под кровати и, отключив воду и электричество, в десять часов утра выехали со двора.

Часть 3. Дорога

… и, отключив воду и электричество, в десять часов утра выехали со двора. Путешествие началось. А вот дорога на Новосибирск — нет. Ещё долгих сорок минут пришлось выстаивать на светофорах и пропускать пешеходов, прежде чем мы выбрались на междугороднее шоссе.

Трасса Р-254 «Иртыш». Можно сказать, трансграничная автодорога, начинается в Челябинске, проходя по территории Казахстана, возвращает себе прежнее название — М-51, и, минуя несколько городов, заканчивается в Новосибирске. Хорошая дорога. Ровная, крепкая. Как построили её во времена Советского Союза, таковой она и остаётся в наши дни. Отличный асфальтобетон с нанесённой разметкой. Ширина дорожного полотна, как значится в справочнике, 7-8 метров. Много ли это? Наверное, как посмотреть. Если смотреть автомобилями, то это обычная двухполосная автодорога. Думаю, в прошлом, строители коммунизма, рассчитывая параметры автодороги, были уверены, что пропускной способности трассы хватит даже в две полосы. Но подул ветер перемен, который смахнул в небытие строителей коммунизма, принеся на их место рыночную экономику и увеличенный грузопоток в Сибирь. А дорога осталась прежней. Её наводнили и личный автотранспорт, и большегрузы с негабаритами, и прочие дальнобойные фуры. Трафик получается очень плотный. Фуры идут караванами, зачастую уткнувшись одна в другую. Понятно, что они так топливо экономят, но как же быть остальным участникам движения? Ни обогнать безопасно, ни обратно в свою полосу вернуться. Были бы ещё полосы обгона, как это сделано на трассе М-5, но их нет. Зато есть щедрая россыпь знаков «Ограничение скорости 70», перемежающаяся вереницей серых тумб радаров-скоростемеров. Я бы смог понять их сочетание, будь все они установлены в действительно опасных местах, но ведь нет того. В тех вариациях, что встречаются на трассе — это ни что иное, как узаконенный сбор мзды с проезжающих и не более. По моим наблюдениям, более трети «серых ящиков» пустые. Остальные две трети либо работают через раз, либо не работают вовсе. Тогда тем более, к чему эта чехарда с ограничениями скорости «90 - 70 - 70 - 70 - 90 - 70»? Очень нервирует, очень напрягает. Хватает и «дорожных баринов». Тех, которые выскакивают на обгон независимо от того, успеют его закончить или нет. Логика, наверное, следующая: «Мы тут едем, потому что мне надо. А вы можете сворачивать на обочину, на встречку, тормозить в пол — мне всё равно. Я тут еду»!

Вот такие самосвалы — вообще, безбашенные. Ограничение скорости — это не для них. Впрочем, ПДД — тоже.

Придорожный сервис радует. Брендовые (крупносетевые) АЗС приобрели цивилизованный вид: современная отделка, новые топливораздаточные колонки. На каждой АЗС есть минимаркет, благоустроенные туалеты с горячей водой. Это уже не те «скворечники», амбре от которых начинает щипать глаза ещё за несколько метров до отхожего места. Автозаправок с душем, как это было в Центральном округе, пока не наблюдал, но ведь и АЗС с кафе когда-то в этих краях не было. А теперь многие станции предлагают горячее питание в ассортименте. Не все проезжающие, конечно же, столоваются на АЗС, но сама возможность такого перекуса радует. Возможно, кто-то посчитает такой обед дорогим, кто-то — ненадёжным, дескать, трасса и всё такое, но мы, останавливаясь на восполнение топливных запасов, всегда покупаем кофе и что-нибудь перекусить: сэндвичи, хот-доги с венскими сосисками, или что там будет ещё. «Для чего?» — спросите вы. А просто для впечатлений и эмоций, отвечу я вам. Кто сказал, что отдых должен начинаться в конечной точке дороги? Почему бы ему не начинаться с первого километра пути, с поворота ключа в замке зажигания, с первыми звуками будильника, зовущего в дальнюю поездку? А если так, то хот-дог от Газпромнефти это такой же элемент отдыха, как белки в алтайских лесах; пусть будет — вам жалко, что ли?

Много и часто попадалось мотоциклистов на своём пути. Эти рыцари автодорог встречали наш неподдельный интерес и восхищение. Провожая взглядами очередного «круизёра» клятвенно присягнули, что наступит тот день, когда и мы отправимся в поездку, сложив багаж в кофры хромированного коня. Даже принялись обсуждать: возможно ли на мотоцикле добраться из Москвы до Владивостока? Сколько времени на это потребуется и, вообще, какая радость путешествовать именно на мотоцикле? Это ж ни ноги не вытянуть, ни подремать в штурманском кресле. Но ведь сложно рассуждать о том, о чём не имеешь ни малейшего представления. Поэтому дружно сошлись на мнении: надо бы открыть категорию «А», а там разберёмся. Но всё равно каждую остановку продолжали с интересом рассматривать запылённые хромированные машины и их наездников.

На одном из реверсных перегонов встретился транспорт со швейцарскими номерами. Видавший виды Митсубиши Паджеро был экипирован от и до: сквозь стёкла окон проглядывали топливные канистры, спальники, свёрток палатки, какие-то серебристые палки, вертикально была принайтовлена небольшая лопатка. Пухлые тюки дорожных сумок занимали всё пространство багажного отделения и перебирались на задний диван. Как корона, машину венчал экспедиционный багажник, на котором под тентом лежали два запасных колеса, какой-то плоский бак и прочее снаряжение для бездорожья, а сбоку из прорехи выглядывал складной походный столик. На приборной панели высился целый иконостас из планшетов, планшетиков, смартфонов и навигаторов. Словом, такой электронной оснастке и обилию груза мог легко позавидовать какой-нибудь пилот народного хозяйства местечковой капиталистической авиалинии.

Экипаж «Паджерика» состоял из трёх человек. Молодые люди. Высокие, среднего телосложения, одетые в лёгкую летнюю одежду — футболки и бриджи. Завершали образ аккуратные причёски, стильные солнцезащитные очки и окладистые бороды. Беглая французская речь наводила на мысль о европейских гражданах. Туристы вышли из авто и, потягиваясь, разминали затёкшие спины, что-то при этом обсуждая. К сожалению, французского языка я не понимаю, а про английский почему-то не подумал.

Загорелся зелёный сигнал, регулировщик дал отмашку, мы вернулись в салоны своих авто и продолжили путь. Мелькнула запоздалая мысль: «А чего ж я не подошёл и не поинтересовался маршрутом наших зарубежных гостей»? Обычно иностранцы весьма общительны и охотно вступают в диалоги с местным населением. Словом, до сих пор жалею, что не поинтересовался: откуда они и куда держат путь? Решил, что на ближайшей АЗС обязательно поинтересуюсь у колоритного экипажа: «What are you from» («Откуда вы»)? А как же иначе? Дорога прямая, скорости у нас ненамного разнятся, поэтому с дороги им деваться некуда — на АЗС всё равно все пути сходятся. Но то ли у них маршрут был отличен от нашего, то ли они решили полюбоваться летним пейзажем сибирских полей, но на ближайшей АЗС я их так и не дождался.

Стоя в тени АЗС и потягивая ароматный кофе, я наблюдал за проезжающими мимо большегрузами. Всегда нравились эти мастодонты автомагистралей. Но в этот раз меня занимали мысли: что такого тащат эти гиганты, чего нельзя было бы отправить железнодорожным грузом? Наверное, вышло бы дешевле и быстрее. Согласен, у автотранспорта есть неоспоримое преимущество: пройдёт везде, даже там, где нет рельсов. Но ведь трасса Р-254 соединяет несколько областных центров; а то и несколько округов, если учитывать продолжения из одной автодороги в другую. Почему бы не выстроить нормальную логистику? Глядишь, и поменьше заторов было бы на дорогах, и ремонтировать их приходилось бы не столь часто, и в природе бы стало почище… но тут от глобальных мыслей меня отвлёк серебристый универсал с омскими номерами, что припарковался поблизости с нами. Распахнулись двери и из чрева авто выбрались четверо молодых людей, а вслед за ними вылетел жизнерадостный пёсель. Весело галдя, молодёжь скрылась в минимаркете АЗС, чтобы через пару минут вернуться обратно, держа в руках стаканы с дымящимся кофе. Вслед за этим команда распахнула заднюю дверь своего авто и устроила импровизированный обед. Я же, глядя на плотную упаковку вещей в багажнике, размышлял над фактом: какой бы ни был багажник у автопутешественника, а всё равно он будет заполнен под завязку и даже немного больше.

Кофе закончился, чёрный Паджеро с иностранными номерами так и не появился. Ждать его становилось скучно, и мы отправились дальше. Автомобили на дороге встречаются разные: за иным едешь и от запаха сгоревшего масла даже начинает мутить. А обогнать не получается — караваны никто не отменял. И чадят так очень многие. Отдельную лепту вносят видавшие виды, очень уставшие, КАМАЗы. Обязательно с прицепом. Обязательно гружёные. Обязательно — под завязку. Коптят так, что света белого не видно. И встречку тоже. Пару-тройку раз приходилось включать ближний свет в фарах, идя на обгон. Само собой, сквозь облака сгоревшей солярки много не разглядишь, даже с включенными фарами, но я надеялся сделать своё авто более приметным для встречного транспорта.

Играя в чехарду с фурами, то и дело ныряя в сизые облака выхлопов, я решил, что идея повысить экологический класс авто рядового гражданина не такая уж и бредовая. Наверное, ряд запретов, над которыми сейчас размышляют думские чиновники имеют право на жизнь. Но, как меня учили когда-то, прежде, чем у человека что-то отнять, надо ему дать что-то взамен. Ведь не от хорошей жизни вот этот водитель, уже час кряду травящий всё вокруг сизым выхлопом, не ремонтирует своё авто. Может, банально, ему не хватает на это денег? Может, не запрещать волевым росчерком следует авто с низким экологическим классом, а поднять уровень благосостояния граждан? Тогда, уверен, и безо всяких указиловок и прогрессивок сверху, в согражданах проявится нужда в новых авто. Тогда и старые бахчевозы, которые помнят ещё брежневские застойные времена, уйдут на заслуженный отдых, превратившись, например, в новые «Форды», или «Вольво», или реинкарнировавшись из КАМАЗа-5320 в новенький КАМАЗ-54901.

Впрочем, иномарки тоже не «во всём белом». Долгое время перед нами ехал БМВ Х5, за которым винтом вился шлейф угольно-чёрного выхлопа. Выхлоп был столь насыщенным, что навевал ассоциации с паровозами — те, используя уголь, тоже выдували густые хлопья сажи и копоти.

Насмотревшись на облака чада, надышавшись ароматами сгоревшего топлива, поневоле начинаешь задумываться: «А, может, «Гринпис» не такие уж и параноики, и ужесточение экологических норм — реальная и необходимая мера? Ведь страны Евросоюза гораздо меньше по размеру и более плотно заселены, поэтому и отчётливее ощущают текущую ситуацию с окружающей средой. А у нас как было заведено «широка страна моя родная, много в ней всего и незачем беречь», так всё это и продолжается по сей день». А ведь любые ресурсы конечны — будь то лес, нефть, почва, вода или чистый воздух. Рано или поздно и нашему обществу придётся вводить ограничения, если уже сейчас не начинать задумываться о рачительном потреблении.

Из Новосибирска выезжаем утром в понедельник. Видимо, поэтому дороги очень загружены. Не спеша плетёмся в пробке. Спустя триста метров объезжаем небольшое ДТП — кто-то не следил за дистанцией. На перекрёстке провожаем взглядами эвакуатор: на платформе авто с разбитым носом — не задалась у кого-то неделя.

Летнее солнце нагрело воздух до плюс 26. Приоткрываю окна, чтобы немного проветрить салон — в нос бьёт резкий запах копоти и выхлопных газов. Аромат настолько едкий, что даже кошка под сиденьем начинает чихать. Ну, тут уж на выбор: или закрыть окна, или задыхаться в этом «безвоздушном пространстве». Решаю закрыть окна, пока не выберемся из города.

За Новосибирском наш путь превращается в хорошую четырёхполосную дорогу, которая, практически сразу же, утыкается в соседний город Бердск. Зато есть возможность разглядеть «Обское море», именно так в обиходе зовут Новосибирское водохранилище. Правда, как уверяют знающие люди, море это имеет двойственное прочтение. Например, по правилам русского языка, море называется Обское (ударение на первый слог), но местные жители зовут его «обскОе» (ударение на второй слог). Надо бы поинтересоваться у новосибирцев: так ли они зовут своё море, как об этом пишут в интернете?

Поскольку Бердское шоссе проходит по берегу водохранилища, то проезжающим открывается отличный вид на акваторию. Конечно, если вы не за рулём авто — в этом случае будете довольствоваться урывочными взглядами, восторженными возгласами попутчиков, да, потом уже, сделанными на ходу фотографиями. День, в который мы проезжали море, выдался солнечным. Поэтому имели возможность разглядеть всё: и белые треугольники парусов яхт, которые щедрой горстью были рассыпаны по всей поверхности водоёма; и длинные тела каких-то торговых судов, стоящих с грузом на рейде. На том берегу, наверное, была пристань, возле которой разместилась парочка белоснежных пассажирских теплоходов. А значительно дальше, там, где уже всем плохо видно, рыжели всеми оттенками оранжевого и коричневого несколько старых судов. Что поделать — круговорот веществ в природе. Как говорится, «Мастер не создаёт вечного, а Бог — бессмертных», уж таков наш мир.

Дорогу через Бердск запомнил плохо. Видимо, потому что для водителя все города выглядят одинаково: полосы, светофоры, знаки, советы навигатора. Если в городе дороги плохие, водитель это запомнит, и тогда его рассказ будет немного дольше. Если же дороги хорошие, то спустя год даже рассказать будет нечего. За все дороги Бердска не скажу, но тот участок, который относится к автодороге Р-256, — очень даже неплох!

Автодорога Р-256. Кто-то её знает, кто-то помнит под номером М-52. И уж большинству она знакома под именем Чуйский тракт. Кто из нас не смотрел фильм «Живёт такой парень»? Главный герой фильма — Пашка Колокольников — работает водителем грузовика и колесит именно по Чуйскому тракту. Тем более интересно было ехать по дороге сейчас. Ведь, по сути, каждый путешествующий по Чуйскому тракту прикасается и движется маршрутом с тысячелетней историей! Именно об этой дороге, некогда называвшейся «Мунгальский тракт» писали древнекитайские хроники династий Ляо и Сун. Только вдумайтесь в этот геополитический факт: на Земле ещё нет Китайской империи — есть лишь несколько разрозненных государств, которым ещё предстоит кровопролитное объединение, а торговый путь, существующий и по сей день, уже имеется. Сегодня большинство из нас уже не помнят и не знают имен императоров, положивших свои жизни во имя Великого Китая, но Чуйский тракт знают многие. Разве это не повод благоговения перед таким туристическим объектом? Там, где сегодня шуршат шинами по асфальту скоростные авто и мощные грузовики, несколько веков кряду раздавались окрики торговцев и погонщиков скота да бряцали оружием и латами древние воины.

Активное освоение тракта началось с 1756 года. Село Алтайское, которое существует и поныне, было конечной точкой, далее которого русские купцы не выезжали. Однако «бизнес — есть бизнес», как сказали бы сейчас, и тогдашние торговцы и предприниматели не могли упустить возможную прибыль, которую им сулило ежегодное религиозное шествие тюркских народностей, которые из года в год устремлялись к большому священному дереву. Разумеется, с ними двигалось и большое количество монгольских воинов. И, как это бывает, на места их стоянок приходили жители близлежащих поселений, предлагая им собственные товары и желая что-нибудь купить у пришедших людей. Так, постепенно, в поселении Кош-Агач (существует и по нынешний день) стала проводиться регулярная ярмарка. А впоследствии и само поселение стало крупным торговым и перевалочным центром, как сейчас бы сказали: торгово-логистическим хабом. Русские купцы не пожелали делиться прибылью с посредниками (читай — перекупщиками) и начали сами возить свои товары в Кош-Агач на ярмарку.

Поскольку геологическое строение горных местностей — в массе своей — одинаково, то и торговые пути тех времён были одинаковы: узкая вьючная тропа, петляющая вдоль реки или через межгорные долины. Алтайские купцы использовали первый вариант, прокладывая маршруты вдоль бомов — узких горных террас, которые отделяют горную реку от скал. Эти бомы существуют и по сей день. Многие из них стали основой для современных автомобильных дорог.

Важным фактором успешной торговли во все времена была своевременная доставка товара, или — логистика, говоря современным языком. Купцы, само собой, наводили переправы, ставили мосты, обустраивали дорогу. Но привести в достойное состояние весь тракт для них было разорительно. Без помощи государства было не обойтись. Согласитесь, за прошедшие 150 лет ситуация не очень-то изменилась. Вот только государство не очень-то торопилось вкладываться в ремонт и обустройство Чуйского тракта. Ведь деньги для этого требовались немалые — около 560 тысяч рублей (в ценах 1850 года). Сопоставив эту сумму на современный рубль, мы получим ценник в 848 миллионов рублей. Цена тракта и сейчас является космической, несмотря на возросший товарооборот и производство. И всё-таки в 1893 году удалось собрать 80 тысяч царских рублей (чуть больше 120 миллионов современных рублей), на которые в 1901 году начали работы по обустройству тракта. Рабочую силу — читай, подряд на строительство — получили крестьяне из местных сёл. Очень хороший ход, на мой взгляд: и дорогу построили, и местное население работой обеспечили, и благосостояние сёл улучшили. И хотя ширина дороги была 3,5 метра, а на бомах и вовсе — два метра, в 1902-1903 годах вместо вьючных грузов по Чуйскому тракту стали перемещаться небольшие повозки — таратайки (тарантасы), способные брать на борт одну-две тонны груза или нескольких пассажиров. Товарооборот не заставил себя долго ждать, увеличившись вшестеро. Казалось бы, вот оно — наглядное доказательство необходимости дальнейшего развития дороги, но финансирование больше не осуществлялось. Построенная «из того, что было» дорога стала разрушаться сразу же после завершения строительства и уже через несколько лет вернулась к своему исходному состоянию.

И только в 1914 году на Чуйский тракт прибыла государственная экспедиция, имея цель: изучить новые прямые варианты автодороги вдоль реки Катунь. Экспедиция работала два года, метр за метром нанося на карты расположение существующей дороги и варианты размещения нового пути. Итогом их работы, в конце 1916 года, был выбран вариант размещения дороги, который и лёг в основу современного пути. Однако события последующих лет не позволили провести полномасштабное строительство. Новая власть в 1922 году присваивает тракту статус дороги государственного значения, но физически это никак не сказывается на состоянии пути. К середине двадцатых годов дорога находится в очень плохом состоянии, почти все мосты разрушены во время Гражданской войны.

В 1925 году по Чуйскому тракту впервые совершается семь рейсов Госторга по всей трассе от Бийска до Кош-Агача, фактически, повторив маршрут купцов прошлого века. Но уже в следующем году по дороге проходят первые тракторы, совершив переполох среди жителей окрестных сёл. По сути, это были попытки установить регулярное торговое сообщение с соседними странами, организовав экспорт и импорт товаров. Ну, и доставку товаров в окрестные сёла.

В 30-ых годах прошлого века Чуйский тракт выровняли и отсыпали гравием. Трассу на участке Бийск — Черга перенесли с левого берега реки Катунь на правый, где она и остаётся по сей день. Так же, как и в царской России, дорожные работы выполнялись силами жителей окрестных деревень, добавив к ним заключённых, особенно — репрессированных. Из средств механизации: лом, кирка, тачка да лопата. Плохо ли это? Ужасающе ли? Не знаю. Просматривая ленты хроники зарубежных кинематографистов, я видел там то же самое: вереница бегущих с тачками людей, синхронное размахивание лопатами, плакаты, обучающие правильной загрузке тележки. Видимо, в те времена прогресс был везде одинаков: что в послереволюционной России, что в иных странах. Но, как бы то ни было, а 01 января 1935 года тракт был сдан в эксплуатацию. Можно сказать, эта дата стала Днём рождения современного Чуйского тракта.

С 1961 года за дорогой закреплено официальное название «Чуйский тракт». В середине 80-ых годов автодорога пережила последнее коренное переустройство, когда проложили новую автодорогу через перевал Чике-Таман. А потом Союз республик распался. И дальнейшую летопись тракта ведёт современная Россия.

В 2014 году журнал «Нэшенэл Джиографик» включил автодорогу Р-256 в список десяти самых красивейших автодорог мира. А летом 2019 года была введена в эксплуатацию первая двухуровневая развязка, соединившая дорогу от аэропорта Горно-Алтайска с Чуйским трактом в районе села со смешным названием Карлушка.

Вот к такой ожившей истории могут прикоснуться туристы, путешествующие по Чуйскому тракту. Конечно, у каждого свой порог чувствительности неопознанного и необъяснимого, но мне показалось, что Чуйский тракт и окрестные горы просто дышат аурой мистики не хуже, чем Уральские горы и трасса М-5.

После Барнаула поток транспорта уменьшается, а качество дорожного полотна остаётся достаточно высоким, поэтому поездка становится легче. Наш непредвзятый эксперт — домашняя кошка — тоже осталась довольна дорогой, потому вылезла из-под штурманского кресла, потребовала себе кусок колбасы и, расправившись с ним, принялась вопрошать немым взором: «Мы уже приехали? А когда приедем»? Мы же в это время во все глаза рассматривали поля солнечных электростанций, которые размещаются близ той самой «первой двухуровневой авторазвязки». Итак, двухуровневая развязка, четырёхполосный автобан, солнечные панели, способные вырабатывать электроэнергию даже в пасмурные дни, зелёные луга и горы — мы явно где-то проскочили границу и выкатились в Альпы. Ведь именно так их изображают на фотографиях. Однако стела «Республика Алтай» уверила нас — мы находимся на российской территории.

Ещё на этапе бронирования гостевого дома, созвонившись с владельцем, я поинтересовался:
— А как у вас обстоит ситуация с дорогами? Мы едем на городском авто, не подготовленным для бездорожья. Можно будет на нём добраться?

Видимо, этот вопрос поставил собеседника в тупик, одновременно с этим удивив и обидев, судя по изменившейся интонации в голосе:
— У нас хорошие дороги. До сих пор никто не жаловался. Проехать можно на самом городском из всех городских авто, даже с отпиленными пружинами и низкопрофильными шинами — приезжали и на таких.

Пришлось извиниться и прокомментировать, что сами мы на Алтае не были ни разу, а в интернете пишут разное, вот и хотим уточнить информацию. Было слышно, что собеседник улыбнулся в трубку и добавил:
— Не переживайте так, хорошие дороги от самого Новосибирска и до самой усадьбы. Приезжайте.

Мы и приехали.

Часть 4. Алтай коммерческий

Посёлок Катунь встретил нас праздно гуляющими туристами всех возрастов, сизым дымом мангалов и аппетитными ароматами от различных кафешек. Снизив скорость до черепашьего шага, я изо всех сил всматривался в нумерацию домов, пытаясь увидеть заветный адрес. Той же самой работой были озадачены и члены экипажа. Тем не менее, раньше всех подал голос навигатор, бодро сообщив:
— Вы ушли с маршрута. Через 350 метров развернитесь.

Да как так-то?! Вывеску «Старый мельник» невозможно было пропустить. По крайней мере, так заявляли фотографии одного из туристических сайтов. Развернулся. Обратно ехал уже по указаниям навигатора. Вывески не было. Мельников тоже. Решаем спросить дорогу у местного населения и останавливаемся возле кафе. Колоритное кафе. В виде староказачьей усадьбы: тёмное дерево, рубленые постройки, стилизованный амбар и башня мельницы.

— Где, уважаемый, — спрашиваю у мужичка за стойкой, — находится усадьба «Старый мельник»?
— А вот сразу в ворота заезжай, — отвечает он мне, — вывеску-то на днях сняли для ремонта. Кушать не желаете?

Нет, кушать не желали. Желали заселиться и, может, успеть пробежаться на одноимённую реку, которую вот уже полдня наблюдали из окна автомобиля.

Усадьба являла собой прямоугольный участок, одной стороной упиравшимся в сопку, а противоположная сторона соединялась с поселковой улицей. Шесть гостевых домов, рассчитанных на различные компании, рубленная банька, отапливаемая дровами, да административный дом, в котором проживала женщина-администратор с семьёй. Соседями были такие же хозяйства, принимавшие гостей почти круглогодично. Через забор от нас размещалась легендарная «Нарния», приглашавшая всех желающих. Именно так гласил рекламный транспарант, выставленный у дороги. Гостевая усадьба «Нарния» отгораживалась от соседей очень буйной живой изгородью, так что мы о них знали, но почти ничего не видели. Впрочем, усадьбы, туристические базы, гостевые дома располагались под сенью весьма раскидистых деревьев, поэтому пристально наблюдать за соседями было сложно, да и неинтересно.

Нам выделили двухкомнатный одноэтажный дом с крыльцом-террасой и персональным мангалом. Телевизор, небольшой холодильник, кухонная зона с необходимой посудой — всё это имелось, как и было заявлено при бронировании. Обещался ещё бесплатный вай-фай. Смартфоны его быстро отыскали, потребовали защитный пароль, и, подключившись к сети, принялись дружно скачивать обновления. Наскоро перетаскав вещи в дом и обустроив кошке туалет и кормёжку, мы принялись смывать с себя дорожную пыль. Дорожные хлопоты закончились, нам улыбался полноценный отдых!

Сидя на террасе, потягивая крепкий чай и вдыхая тонкий аромат хвойного леса, мы наслаждались тишиной. Время от времени по улице проезжали машины из «джип-сафари», оглашая окрестности лязгом подвесок и радостными криками клиентов, но наш дом находился в глубине участка, поэтому сколь-нибудь заметного дискомфорта не ощущалось. Скорее, складывалось ощущение нереальности: машина есть, а лязга и грохота почти нет.

Прямо перед террасой располагалось два строения в угро-финском духе: каменная кладка из огалтованных булыжников, покатая крыша, деревянные подпорки, скамейки на цепях и мощные столы, выполненные из строганного тёса. Крыша, видимо, была покрыта дёрном, по которому буйным ковром разрослась местная флора, усыпав скаты полевыми цветами. У каждого из строений имелся собственный камин, собственный мангал. Видимо, предназначались они для больших дружных компаний, посещающих эти места. Дальше, за каменными постройками, виднелись ещё два гостевых домика, за которыми начинались соседские владения. Словом, небольшое уютное поместье. Я, конечно, против крепостного права, но, чёрт возьми, не против такого: «Барин, надысь помещик Федяев двух породистых рысаков доставил, так Вы к нему с визитом собирались. Прикажете бричку подавать?»

— Что? — вздрогнул я.
— Говорю: пока сюда ехали, видела «Прокат лошадей». Пойдём, узнаем, сколько стоит на лошадях по горам побродить? — повторила супруга.

Нет, ну вот как жить в таких условиях: без брички, псарни и крепостных?

Посёлок Катунь оказался небольшим — около трёхсот официальных жителей — населённым пунктом, в котором, кажется, всё живёт за счёт туризма. Каждый второй двор так или иначе рад встретить отдыхающих. Кто-то предлагает бюджетный отдых: сборно-щитовые дома, душ и туалет во дворе, зато — доступно. Где-то завлекают семейных туристов и туристов с детьми, предлагая им номера повышенной комфортности и бассейны во дворах. Есть даже целые пансионаты со всей инфраструктурой, в том числе и для ценителей «тюленьего» отдыха: бассейны, шезлонги, зонты, рестораны.

Активно предлагаются услуги сопровождения отдыхающих: хотите конные прогулки по горам — выбирайте приглянувшуюся коняшку. Любите рысачить по бездорожью? Позвольте предложить вам джип-сафари — поездку на подготовленном внедорожнике по горам и каменным вывалам. А эти самые подготовленные внедорожники — большей частью УАЗы всех калибров и расцветок — стоят тут же, стройными рядами в ожидании клиентов.

Местные достопримечательности, например, Айский мост (некогда Куксинский) уже давно считаются визитными карточками Алтая. Множество людей приходят посмотреть на него, некоторые соглашаются на плату в 50 рублей, чтобы пройти по мосту над Катунью. Некогда мост проектировался и для проезда автотранспорта. Расчётная грузоподъёмность моста — 10 тонн. Общая длина — 153 метра, из них 105 метров пролегают над руслом реки, то есть между опорами. Мост подвесной, на тросах, поэтому прогулка по нему дарит незабываемые впечатления: мост раскачивается и ходит волнами под ногами (особенно, когда много пешеходов), а осознание того, что под настилом нет никакой опоры насыщает кровь адреналином. На мой взгляд, незначительная сумма за вход стоит того. К тому же, да простят меня приверженцы «советского бесплатного», проезд по мосту никогда не был дармовым — ведь сам мост строился на деньги совхоза. А любое предприятие нацелено на получение прибыли, даже если это совхоз. Даже в СССР.

Похожая картина и на пути к Камышлинскому водопаду. К нему можно добраться либо перейдя подвесной мост (и заплатив за это), либо с помощью лодок — моторафтов (и, опять же, заплатив за это). Да, туризм — он такой, всё ради прибыли. Хотя, с другой стороны, мосты требуют своевременного обслуживания, ремонта и т.д. На всё это требуются финансы. Где ж их взять, как не с людей, пользующихся сооружениями? Справедливости ради отмечу, что везде выдавали чеки, подтверждающие факт оплаты. Так что, надеюсь, наши скромные лепты пошли на пользу мостам.

Все горные реки так или иначе привлекают к себе любителей рафтинга — любителей спортивного сплава по горным рекам. Разумеется, такой туристический объект, как река Катунь не мог быть исключением из этого правила. Походных офисов, предлагающих различные сплавы по реке ничуть не меньше, чем предлагающих поездки на внедорожниках, и куда больше, чем организаторов конных прогулок. Нам предлагали сплавы на любой вкус и кошелёк: и на плотах, и на моторных катерах, и на лодках, и на байдарках, и групповые, и персональные. Думаю, попроси я пролёт на дельтаплане с аквалангом под мостами Катуни — тут же нашлись бы предприимчивые устроители. А что? Например, на Камышлинском водопаде очень популярна услуга «Троллей», он же — «Зип-Лайн» (Zip-Line), он же — пролёт над долиной вдоль по тросу. Суть в следующем: на вершине водопада, желающего облачают в специальный подвес, защищают шлемом, особым устройством подцепляют к тросу, натянутому над долиной. Короткий инструктаж, и клиент отправляется в пролёт, оглашая окрестности испуганно-восторженным воплем. Внизу, на площадке приземления, его встречают помощники, останавливая замедлившееся движение и помогая снять амуницию. Такое вот нехитрое развлечение, которое регулярно собирает свою долю отдыхающих.

Рассказ про коммерческую составляющую был бы неполным, если б не упомянуть ещё один аспект туризма: торговлю. Магазинов, магазинчиков, рынков, базарчиков и предприятий общественного питания встречается превеликое множество. Сетевые магазины — завсегдатаи городов и крупных посёлков — отыскиваются легко по характерным вывескам. Магазины формата «У дома» полностью оправдывают своё название. Может, ассортимент у них поменьше, зато в каждом из них имеется всё необходимое для шашлыка: уголь, розжиг, маринованные полуфабрикаты, напитки. Словом, с голода турист не пропадёт. Вдоль дорог, да и в каждом посёлке, обязательно встретится рынок, на котором предложат всевозможные сувениры на алтайскую тематику, не совсем алтайскую и совсем не алтайскую. Но, как известно, спрос рождает предложение: если есть на прилавках, значит, покупают.

Солнечно-янтарными рядами искрятся пирамиды банок, баночек, скляночек, ведёрок, лотков и лоточков с мёдом. Какого только мёда не предложат туристу местные торговцы: и разнотравье, и степной, и долинный, и предгорный, и горный. Но это, как говорят торговцы, у всех есть.

— Он не самый полезный. А вот полезный, видите: «Майский», «Донниковый», «Вересковый». Для Вас даже ландышевый есть, но его осталось немного — берите, пока есть.

Тут же воображение нарисовало запыхавшуюся пчелу, которая утирает пот с мохнатого лба брезентовой рукавицей и говорит пасечнику: «Вот, Степаныч, тут я принесла липового мёда, а тут — донниковый, а там, вообще, подснежниковый. И смотри — не перепутай»!

Судя по выгоревшим на солнце этикеткам, предлагаемый мёд, как коньяк, был очень многолетней выдержки. Рядышком, напитываясь энергией алтайского солнца, лежали коробочки с «побочными продуктами пчеловодства»: начиная от пчелиных сот и подмора (погибшие и перемолотые пчёлы) и заканчивая, пардон, экскрементами восковой моли — есть такое насекомое, пчелиным воском питается.

Разумеется, там, где предлагают мёд, предлагали и травяные сборы. На все случаи жизни: «Общеукрепляющий», «Иммунный», «Сердечный», «Желудочный», «Лёгочный», «Печёночный», «От суставов» и так далее. Словно оказался в мясницкой лавке. Бумажные пакеты с прозрачной вставкой демонстрировали своё содержимое, уверяя проезжающих в своём природном происхождении. Завлекающие надписи: «Без ГМО» красовались на каждом втором пакете, каждой третьей банке. Решил задержаться и рассмотреть повнимательнее.

Травяные чаи я люблю. Ароматные, насыщенные, терпкие, освежающие, бодрящие травяные чаи. Вообще, развесные чаи способствуют неторопливости и спокойствию. Это не в пакетиках — на бегу, мимоходом, не заваришь. Не случайно в Древнем Китае существовала целая чайная церемония. Специальная посуда, специальный заварочный чайник. Особые требования к чайному букету: вид растений, сочетание друг с другом, крупность чаинок… вот с крупностью чаинок в предлагаемых наборах всё было очень уныло. Предлагаемое разнотравье имело вид, словно вместо травницы бабушки Лукерьи, травостой заготавливал нетрезвый механизатор Матвей: измочаленные стебли, крупно нарубленные листья, раздавленные соцветья и бутоны различных цветов и размеров. Это точно «травяной сбор»? Жёлто-зелёный цвет пожухлой растительности уверенно заявлял, что «сбор» высох сам собою во вполне природных условиях, и презренные лапы ворошительной машины к нему не прикасались.

В общей массе разительно выделялись несколько торговых лавок, оборудованных длинными навесами, дававшими уверенную тень. В тени навесов были такие же витрины, на которых размещались пустые банки и пакеты с надписями и этикетками. Заинтересовался. Подошёл. Несколько уставшая дама за прилавком, перехватив мой удивлённый взгляд, ответила:
— Мёд нельзя держать на солнце. Полезные вещества разрушаются. Вы скажите, какой вас интересует, я достану из стеллажа.

Стеллаж же располагался и вовсе в глубине торгового помещения. На нём ровными рядами на полках выстроились банки с мёдом под завинчивающейся срывной крышкой, такой, которую можно завинтить только один раз, а открывая — разрывается кольцо и сразу видно, что банку уже открывали. Соседний стеллаж занимали пакеты с травяными сборами, но не по килограмму каждый, а грамм по двести пятьдесят - триста.

— Есть ещё подмор, перга, восковая моль. Достану из холодильника, если будете брать.

А вот это уже приятнее. Нет, покупать на базаре травы и продукты пчеловодства я не планировал. Я искал что-то из промышленных сувениров, чем мог бы пользоваться и, всякий раз, вспоминать поездку на Алтай. Но сам факт достаточно цивилизованной торговли порадовал. Ведь если автотурист появляется здесь всего лишь единожды за поездку, означает ли, что можно ему втюхать залежалый товар или откровенную некондицию?

Промышленные товары были представлены сувенирами всех мастей и такого же разномастного производства, начиная от китайского ширпотреба и заканчивая местным рукоделием. Брелоки, сувениры, игрушки, посуда, одежда, кухонная утварь. Наверное, когда вокруг тебя раскинулась тайга, самым разумным будет использование пиломатериалов. Но такое обилие разделочных досок, подставок, хлебниц, разносов, дамских гребешков, игрушек и сувениров, изготовленных из дерева, навевало тоску и уныние. На помощь мастерам декоративной деревообработки пришли современные технологии, поэтому сплошь и рядом изделия красовались лазерной резкой и гравировкой. Не умаляю деловой хватки и талантов мастеров, но, господа, неужели нельзя покрыть товар лаком? А как же «На долгую память и приятные воспоминания»?

Отдельно расскажу о товарах косметического характера: такого количества натуральной косметики, домашнего мыла, каких-то биологических добавок, снадобьев, настоек и препаратов мне более не встречалось нигде. Причём, всё это можно приобрести не только на придорожных или поселковых рынках, но и во вполне уважаемых себя заведениях, например, дендропарках. Уж не знаю, насколько результативным оказывается их применение, но выглядят очень качественно и пахнут приятно.

Но всё это мы узнали в последующие дни. В первый же вечер мы добрались лишь до ярко освещённого кафе, из которого разносились громкие рулады популярной музыки, а за столиками расположилось несколько компаний. В наши планы не входил ужин в общепите, но и просиживать вечер в доме не хотелось.

Через дорогу светились гирляндами несколько магазинчиков и продуктовые лавки. В одном из них была куплена «полторашка» местного пива — ради ознакомительной дегустации. В другой же суетился мужичок, доставая из коптильни что-то вкусно пахнущее.

— Вот, возьмите копчёную стерлядку к ужину, — обратился к нам мужичок, закончив опустошать недра коптильни и закрывая дверцу устройства.

А я, надо сказать, никогда не любил копчёную рыбу с пивом. Ни вкуса в ней не нахожу, да и последующее амбре очень не нравится. Об этом я и озвучил коптильщику.

— А вы, — не сдавался тот, — возьмите просто рыбу. Поверьте, не пожалеете.

Видимо, на моём лице отражались не самые добродушные эмоции, но тут уж делать нечего — не люблю навязчивый сервис.

— Понимаете, дело ж не только в продаже, — вздохнул и продолжил человек за прилавком, — она же копчёная, своего покупателя всё равно дождётся. Я ж — с заботой о людях. Стерлядка ещё тёплая, только из печи — сами видели — я её несколько часов коптил. Пройдёт минут тридцать-сорок, рыбка остынет, будет не такая вкусная. Труды пропадут, а люди так и не попробуют. Берите-берите, ей-богу, не пожалеете.

Взяли, на пробу, три тушки копчёной стерляди. Неправду сказал мужичок. Пожалели. Пожалели, что мало взяли, но и время было позднее, и усталость сказывалась. Завершался первый день пребывания на Алтае.

Часть 5. Алтай туристический Полковниково. Манжерок. Пасека старовера

Маститые путешественники давно и с жаром спорят на тему: «Где начинается настоящий туристический Алтай?» То есть, например, побывав в Белокурихе — это считается туристической поездкой на Алтай? Или Алтай начинается там, где заканчивается асфальт автодорог? На эту тему я не задумывался ни одного дня, решив, что там, где заканчивается Новосибирская область, там и начнётся Алтай туристический.

Как-то неожиданно из-за горизонта выплыл указатель «Барнаул — ТУДА». Вспомнилось, что именно в Барнаул приводит фуры мой друг детства. Интересно, он сейчас в рейсе? Но созваниваться, тем более, заезжать в Барнаул было не с руки.

Спустя некоторое время прямо по курсу возник новый указатель «Полковниково». Именно в этом селе учился будущий космонавт Герман Степанович Титов. Именно эту школу превратили в музей Титова. Об этом факте я объявил экипажу:
— Вот теперь мы точно на Алтае, и один из объектов туризма находится совсем рядом с нами.

Вспомнив рассказы бывалых путешественников, следовало бы заехать по пути на Алтай — обратно будет жалко времени, но его и сейчас было жалко. Кроме того, посмотрев экспозиции калужского музея космонавтики, музея авиации в Монино, я не был уверен, что музей космонавта Титова сможет чем-то удивить. Впрочем, разве можно объехать весь Алтай за 10 дней отпуска? Потому решаю для себя: «В другой раз. Сегодня задерживаться не станем».

Спустя час добираемся до развязки перед Бийском. Нас встречает большое табло, которое направляет весь транзитный транспорт на объездную дорогу. Хорошая идея, транзитникам — особенно большегрузам — в городах делать нечего. Вспомнился родной Кустанай. Этот город во времена Союза опоясывало кольцо почти-объездной автодороги, на которой располагались хозяйства автоколонн. Все транзитные грузовые авто собирались либо в автоколоннах, либо на торговых базах. А уж оттуда товары и грузы ввозились внутрь города автомобилями меньшей грузоподъёмности. «Может поэтому дороги в городах были лучше, чем сейчас? А может, просто я тогда был несмышлёнышем, и мало что понимал в городском хозяйстве»? — размышлял я, стоя на очередной АЗС на объездной автодороге.

Девушка-оператор рассказала об очередной акции сетевого ритейлера: «Скидка два рубля с каждого литра топлива, если купите вот это и вон то».

— А почему бы и да, — ответил я. — Мы задержимся у вас немного дольше, чем планировали. Поэтому давайте мне вон то, и вот это, и полный бак «девяносто пятого», пожалуйста.

Помните, я рассказывал о своём отношении к сетевым заправкам? Я не стал изменять собственным взглядам, тем более, что хот-дог оказался свежим, кофе — ароматным, бензин — девяносто пятым, скидка — два рубля. С каждого литра.

Оттирая стекло и фары от останков погибшей мошкары, я рассказывал экипажу о том, что именно в Бийске сливаются две реки: Бия и Катунь. И на эту тему несть числа всевозможным легендам. Некоторые из них — про несчастную любовь девушки Катуни и её возлюбленного пастуха Бия. Другие, про Катунь и богатыря Бабыргана. Но везде присутствовал отец девушки — тот ещё тиран, если верить легендам. И почему тираны так любят швыряться камнями? Словом, досталось тогда всем: и Катуни, и Бию, и Бабыргану с птицей улар.

Конечно, стоило бы проехать к месту слияния двух рек — знающие люди говорят, что оно того стоит — тем более что место слияния Бия и Катуни значилось в моём списке путевых точек, но не сейчас. Закончив протирать оптику, мы двинулись дальше, чтобы через пару минут заплутать. Дело в том, что недалеко от выезда АЗС располагается ещё одна развязка. Съезд на искомую дорогу преграждала какая-то дорожно-ремонтная техника, а проехав там, где свободно, мы уходили совершенно на иную дорогу. Развернуться же в первом попавшемся месте было невозможно: транспортные потоки отделялись друг от друга металлическими конструкциями. Пришлось проследовать до места разворота и вернуться опять к той же развязке и уже там… вновь ошибиться с проездом, потому что зловредная техника оставалась на своих же местах. Совершив очередной круг и вернувшись к злосчастной развязке, я не стал торопиться, и пропустил вперёд себя попутное авто, которое, не зажигая никаких поворотников, устремилось прямо туда, куда нам не надо. Да что ж за день-то такой?! Но, видимо, я уже примелькался водителю битумовоза, потому что он вышел из-за своей цистерны и жестами показал: вот тут протискивайся — между ограждением и передним бампером. Вот это новость! Никогда бы не додумался, что так можно объезжать возникшие препятствия. Впрочем, я никогда не встречался с похожей ситуацией ни до того дня, ни после.

Говорят, знаки окружают нас во всём и всегда. Возможно, это был знак задержаться ещё немного, ведь именно в Бийске находится музей Чуйского тракта. Музей, в котором я стремился побывать примерно с таким же порывом, с каким стремился посетить музей Тихоокеанского флота во Владивостоке. Но во втором я побывал, а вот бийские музеи всё ещё ждут своей очереди.

Тем не менее, заточать себя в усадьбе никто не стремился. Поэтому каждый день нёс для нас какие-то новые открытия. В один из дней мы наведались в село со смешным названием Манжерок. Впрочем, смешным оно для меня стало с лёгкой руки Пашки Колокольникова по прозвищу Пирамидон, который с его помощью демонстрировал знания французского языка. В переводе же с южно-алтайского (ойротского) означает «Туманная сопка» или «Сторожевая сопка». Село с богатой историей, основано в середине XIX века русскими крестьянами-переселенцами. Для сравнения: Новосибирск был основан в 1983 году, в Манжероке в это время уже насчитывалось 35 дворов, имелась собственная церковь, открыта церковно-приходская школа. К началу Великой Октябрьской революции село состояло из 70 дворов. Долгое время селяне занимались скотоводством, немного возделывали землю, обрабатывали древесину, сплавляли лес по реке Катунь. В 1932 году в селе построили базу отдыха для работников высшего органа партаппарата КПСС — областного комитета КПСС. В 1966 году село получило известность благодаря песне «Манжерок», которую исполнила популярная певица Эдита Пьеха. Известно это село и кинематографистам — именно в нём проводилось много натурных съёмок. При дальнейшем развитии в селе работала мебельная фабрика. Но потом началась перестройка и село пришло в запустение. В наши дни в селе проживает чуть более полутора тысяч жителей. Живёт село, очевидно, за счёт туризма: торговля, услуги, сдача жилья в наём, большое количество гостевых баз, домов, гостиниц. Если учесть, что Алтай, практически, доступен для туризма круглогодично, то, наверное, ничего плохого в этом нет. Главное, чтобы благосостояние местных жителей не ухудшалось. А за счёт туризма они живут, или за счёт земледелия — это уже дело пятое.

Неподалёку от Манжерока увидел я некий кемпинг, в котором обитало с десяток автопутешественников всех мастей. Что было привлекательным — располагался этот самостийный кемпинг на берегу реки Катунь. Причём, возле пологого участка. Вообще, как и всякая горная река, Катунь изобилует крутыми порогами, обрывистыми берегами и каменными вывалами, иногда далеко заходящими в русло реки. Пологих же мест совсем мало. Посмотрев на табор из минивенов, «Патриотов» и разномастных микроавтобусов, и я загорелся идеей добраться до этой стоянки. Отыскал гравийный съезд с дороги. Аккуратно съехал, а потом и вынырнул, из пологого кювета. И через полста метров остановился на берегу здоровущей лужищи. Глубины её я не знал. Сапог, чтобы промерить, тоже не имелось. На глаз, по имеющейся колее, наметил было маршрут движения и со словами: «Но ведь они же как-то проехали», поддал газу! «Корса», рыкнув двигателем, выплеснула жижу из-под колёс и, разбрасывая ошмётки грязи, поползла вперёд. О, эти забытые ощущения бездорожья! Когда колёса скользят по глинистой поверхности, хвост сваливается то в одну, то в другую сторону, и веер грязевых капель летит из-под колёс в разные стороны. Преграду преодолел даже не вспотев, только успел обрадоваться возникшей трудности, как авто уже стояло на другом берегу лужи. «А ведь с АКПП», — отметил я про себя: «гораздо удобнее штурмовать бездорожье». Покатились дальше, чтобы через пару десятков метров вновь упереться в очередную преграду. Здесь было уже всё сложнее: берега лужи покруче, колею вообще не видно. Всё указывало на то, что если я и не оборву передний бампер, спускаясь в промоину, то уж наверх на другом берегу всё равно не выскочу. Приехали.

Мои размышления прервала супруга:
— Чего стоим? Кого ждём? Разворачиваемся и возвращаемся к цивилизации. Не про нас эта дорога.
— Но ведь остальные авто как-то проехали, — пробовал парировать я.
— Откуда ты знаешь, как они проехали? Может, просидели полтора часа, пока тот же «Патриот» их не выдернул? Потом дальше вместе и поехали. Или вместе и приехали, — аргументировала супруга.

«Вот же, блин, и не возразишь. Может, и в самом деле, они все вместе прирулили», — вздохнул я сам себе и принялся разворачивать Опеля в обратном направлении.

Очередной штурм водной преграды, по своим же следам, прошёл без потерь, добавив живописной грязи на жёлтые борта «Корсы». Выбравшись на трассу, Опель весёлой дробью скинул налипшую на колёса грязь и понёс нас обратно к «Старому мельнику».

В этот вечер нас ещё ждали шашлыки, салат из свежих овощей и ароматный свежезаваренный чай на террасе, под аккомпанемент дождя, который обещали синоптики.

Первый вечер по прибытии мы трапезничали в доме: приготовили нехитрый походный ужин. Записывайте рецепт — поделюсь с удовольствием: к исходу поездки что-то обязательно остаётся из домашней снеди, достаём всё это на стол. Добавим сюда лёгкое местное пиво и стерлядку горячего копчения. Приправим деревенской тишиной и ароматами леса. Выключаем телевизор. Убираем телефоны. Посреди комнаты садим сытого умывающегося кота. Ну, или преданно смотрящего на вас пёселя. Это уже по вкусу. И вот ваш походный ужин «по-алтайски» готов.

На столе тихонько исходит па́ром свежезаваренный чай. В пластиковой миске горкой лежат конфеты. Вы довольно вытягиваете уставшие ноги, периферией зрения замечая, как слегка покачивается комната (так всегда бывает после многокилометрового перехода). В голове слегка шумит от выпитого алкоголя, и глаза предательски закрываются. Немаловажный антураж: люстра должна светить жёлтым. Такой, знаете, тёплый жёлтый свет, как от советских ламп накаливания. Хорошо бы, конечно, добавить лёгких скрип настенных часов-ходиков, да где ж их сейчас возьмёшь-то?

«Да где ж их сейчас возьмёшь-то?» — подумал я, поудобнее устраиваясь в кресле. В голове воспоминания устраивали свой хоровод: рубленая изба-пятистенка, пахнущий зерном и мукой чулан, большой дерматиновый диван, кошка Макака и часы с кукушкой… кресло предательски ткнулось в затылок мягким валиком, и я окончательно уснул.

Утром нашёл себя укрытым пледом, но на диване. На экране смартфона зелёным отсвечивали часы, указывая на раннее утро. Привычка. Вот уже много дней я просыпался в одно и то же время, завтракал и ехал на завод. Теперь, вот, отпуск, но привычки так просто не исчезают. Предательски скрипя половицами, я добрался до кухонной зоны и включил чайник.

Завершив утренний моцион, вышел на крыльцо. Шумно вдохнул утренний горный воздух и, поёжившись, шмыгнул обратно в дом за флисовой кофтой. В ней было теплее. Щёлкнул, вскипев, чайник. В доме шуметь не хотелось. Тем более что утро было таким солнечным, таким умиротворённым. Решено: сервирую стол на террасе. Быстро смахнул опавшие листья, вынес чайные принадлежности, хлеб, масло и маленькую баночку мёда. Рядом расположились толстый ежедневник и авторучка. Давно хотел поупражняться в литературе, так почему же упускать такой момент? Ради такого даже наскоро придумал новую традицию: каждое утро, после завтрака, я садился за написание заметок. Не гоняясь за содержанием, за литературным смыслом, количеством написанного, просто переносил на бумагу мысли и эмоции, занимавшие меня в поездке. Впрочем, вечером я тоже пробовал заниматься искусством слога. Но, видимо, было не то. Вечера мы тоже проводили на крыльце: покончив с ужином, сервировали стол к чайной церемонии. Затем выключался фонарь на крыльце и включалась иллюминация, которой был украшен каждый из домов усадьбы. Иллюминация представляла собой светодиодную ёлочную гирлянду голубовато-белого свечения, уложенную по контуру фронтона крыши, спускавшуюся на козырёк крыльца и проходящую по его кромке. От основного провода гирлянды спускались свободновисящие шнуры длинною до метра. Днём иллюминация была совершенно незаметна — сила её свечения не могла соперничать с ярким солнцем. Зато ночью дом и крыльцо подсвечивались мертвенным молочно-белым светом, придавая местности атмосферный, почти потусторонний, вид. И было очень приятно и необычно вечерами сидеть на крыльце, завернувшись в тёплую кофту и потягивать терпкий чай с алтайским мёдом. В это время мы предавались воспоминаниям «старины глубокой», ну, или просто обсуждали минувший день; делились прочитанными когда-либо интересностями; либо же и вовсе предавались разгульной фантазии, придумывая какие-либо смешные ситуации, или фантастические пейзажи, существующие промеж нашим миром и миром кого-то-тама. Иногда посиделки затягивались до полуночи и немного дольше, но это никого не утомляло.

Вплотную с селом Катунь граничит село Ая, ведущее свою летопись аж с 1812 года. Большое село даже по нынешним меркам — свыше 2000 жителей. Где ж, получается, как не в окрестностях такого исторического села не появиться бы пасеке старовера? Точнее, нет, не так. Вывеска «Пасека старовера» — так будет правильнее — заметна с дороги для проезжающих автомобилистов, хотя в глаза и не бросается. Нет и наезженной дороги к этому подворью — обычная одноколейная грунтовка, петляющая промеж деревьев и заканчивающаяся на поляне перед навесом.

В воздухе разливается тонкий горячий аромат мёда и басовитое сочное гудение, словно где-то за холмами располагается эскадрилья легкомоторной авиации. Оказывается, это одна пчела жужжит едва заметно. Улей же заявляет о себе басовитым гудением. А если таких ульев несколько десятков?

Из-под навеса вышел нам навстречу колоритный мужчина среднего роста, одетый в свободного кроя штаны и такую же рубаху. Проницательный взгляд, сдержанная улыбка и — широкая окладистая борода.

— День добрый, — поздоровался я, — вот, заметили вывеску, да и решили заехать: пасеку посмотреть и мёду, на пробу, прикупить.
— Да ладно, — улыбнулся в бороду пасечник, — откуда на пасеке мёд-то? Сейчас весь мёд на базаре, в Белокурихе, — добавил он и рассмеялся.

Владимир, так звали пасечника, оказался словоохотливым человеком с отличным чувством юмора. Поинтересовавшись у нас, доводилось ли раньше бывать на пасеке, и получив «не доводилось», тут же организовал для нас экскурсию по собственному предприятию. Оказалось, Владимир — пасечник в четвёртом поколении. Ещё прадед занимался пчеловодством, а затем дед и отец передавали секреты этого мастерства. Под навесом оказались и «наглядные пособия»: рамки, соты, улей-долблёнка, изготовленный из цельной древесной колоды. Здесь нас ждал сюрприз: оказывается, задняя стенка улья крепилась на петлях и, при необходимости, могла откидываться в сторону. Под нею открывалась прозрачная пластиковая поверхность, сквозь которую желающие могли увидеть внутреннее устройство улья, понаблюдать за работой пчёл. Рядом, в стеклянной банке, закрытой крышкой с проделанным летком, росли соты, наглядно демонстрирующие улей диких пчёл. Владимир с таким упоением и энтузиазмом рассказывал о жизни пчёл, о работе пасеки, о собственном детстве, проведённом с прадедом, что сразу становилось понятно: человек на своём месте, занимается любимым делом. Так, за рассказом, мы незаметно добрались до стеллажей с банками мёда. Собственно, за ним мы сюда и приехали, совершенно не рассчитывая на увлекательную экскурсию. Владимир достал одноразовые стаканчики и одноразовые ложки и предложил небольшую дегустацию. Просто, как оказалось, сложно понять, какой мёд хочется, когда его перед тобою «всего много», да ещё есть и перга, и соты с мёдом, и прочие прелести и вкусности пчеловодства и даже та самая медовуха, о которой так вещали детские сказки. Решаем взять небольшую баночку горного мёда (на пробу) и ломоть пчелиных сот с мёдом. Уверен, когда баночка покажет дно — мы уже наверняка будем знать, какого товара хотим увезти с собой в зиму.

Начитавшись в сети статеек из разряда «Дурят нашего брата туриста», я решил проявить верх подозрительности и, за очередной чашкой утреннего чая, перепробовал все методы проверки подлинности мёда. Разве что не поливал йодом и не рисовал химическим карандашом. Но только потому, что у меня их не было. Сладкий продукт героически выдерживал все мои испытания, уверен, похихикивая над моей подозрительностью. Потому спустя пару дней мы вновь навестили пасечника-старовера, прикупив у него очередную баночку мёда «на утро», две больших банки «на зиму» и медовухи «а вдруг гости приедут».

На одном из семейных советов я озвучил свои планы поездки по маршрутным вехам Алтая. Названия и описание ориентиров были встречены с большим энтузиазмом: ботанические сады, дендрарии, водопады Камышлинский и Ширлак, Семинский перевал, Песочные скалы, снеговые шапки Северо-Чуйского хребта, памятник Кольке Снегирёву, и это ещё далеко не полный список в моём путевом блокноте. О каждом местечке я рассказывал несколько общеизвестных фактов, чтобы названия не превратились в набор пустых слов. Ответом мне были горящие глаза и вот это детское «Хочу-хочу-хочу» с похлопыванием в ладоши.

— И ведь это всё совсем недалеко, — с жаром увещевал я. — С утра выезжаем на Чуйский тракт и вот, спустя каких-то двести десять километров, мы будем любоваться красивейшими видами перевала Чике-Таман. А до того увидим самый высокий перевал Чуйского тракта — Семинский!

— И сколько времени надо, чтобы увидеть Семинский перевал? — робко поинтересовалась супруга.
— Около двух часов, — махнул я рукой, — зато ещё чуть дальше — водопад Ширлак.
— А до Чике-Тамана? — вновь прозвучал голос супруги.
— Да там три часа хода от нас. Всего-то, — хмыкнул я.
— В одну сторону?
— В одну сторону.
— Три часа?
— Три часа.
— До перевала?
— До Чике-Тамана, — поддакнул я, всё ещё не понимая, к чему клонит спутница жизни.
— Добавим, хотя бы, по полчаса на любование красотами. И три часа на обратный путь. Это если пробок не будет. Итого — весь день просидеть в авто? Кажется, далеко не лучшая перспектива для отдыха на Алтае, — подытожили домочадцы.
— Но ведь Колька Снегирёв… — попробовал было я перехватить инициативу.
— И Курайская степь… — напомнила жена.
— С водопадом Ширлак… — хитро улыбнулся сын.
— … могут подождать до следующего раза! — хором закончили они, расплываясь в улыбке. — Вечером посмотрим, что можно посмотреть в окрестностях, а сейчас мы идём на Чёртов палец!

«Сэр Джонс, Ваша карта бита», — сказал бы один великовозрастный школьник. Крыть мне было нечем. Спорить, когда можно навестить скалу «Чёртов палец», не хотелось.

Чёртов палец. Камышлинский водопад

Если вы решите остановиться в селе Катунь, то прогулка на «Чёртов палец» не будет для вас чем-то обременительным. Можете прогуливаться туда хоть каждый день. Главное — подобрать одежду по сезону. И обувь, располагающую к длительным пешим прогулкам. Разумеется, можно добраться и на авто, заплатив 200 рублей за въезд в охраняемую зону. Или поучаствовав в джип-сафари за 600 рублей. Нам же, проехавшим более тысячи километров в авто, хотелось обычной пешей прогулки. Чтобы, значит, щуриться на солнце, вдыхая жаркий аромат дикорастущих трав. Чтобы, значит, усталость и приятная истома в мышцах. Чтобы, значит, потом всем можно было сказать: «Мы сами забрались на «Чёртов палец»! А это, знаете ли, высота в, без малого, 600 метров»! Правда, стоит скромно умолчать, что высота — над уровнем моря. А если измерять от Катуни, то всего 250. Но кому важны такие подробности?

Горный массив и в самом деле выглядит, как торчащий из земли большой палец. А если рассматривать всю гору, покрытую лесом, то получается, что чья-то гигантская рука попыталась снизу приподнять земное «одеяло». Да только ничего не вышло — максимум, удалось большим пальцем проткнуть дырку. Вот в эту-то прореху и высунулся Чёртов палец. Настолько разительным получается контраст между горой, покрытой лесом, и скалой, лишённой какой-либо растительности.

На самом Пальце имеется природная смотровая площадка. Да и форма Пальца — словно что-то исполинское взялось навивать спираль вокруг скалы. Сделало три витка, да и устало. Так и стоит Чёртов палец — с площадкой сверху и правильными спиральными тропами, начинающимися из ниоткуда, но ведущими к этой площадке. Основной массив и скалистый Палец соединяются друг с другом узкой, метра в три, перемычкой, по которой желающие могут пройти и взобраться на сам Палец. Не смотря на высоту и опасность перехода, желающих пощекотать себе нервишки всегда в избытке.

Вся красота и величие Пальца открывается снизу, когда вы пересекаете Катунь по автомобильному мосту. Сверху же, находясь возле скалы, этот туристический объект не столь впечатляющий — скрадываются расстояния и пропорции. Зато с него открываются потрясающей красоты виды на окрестности. Ради этого стоит на него забраться.

Как и любой туристический объект, Чёртов палец тоже имеет свои легенды. Больше всего понравилась легенда про злого демона по имени Черто и богиню Луну. Вкратце, суть следующая: злой демон Черто терроризировал местное население, и не было от него ни сна, ни покоя. И взмолились люди Солнцу с просьбой избавить его от Черто. Но Солнце было слишком высоко и не услышало молитв. Тогда воззвал народ к Луне. Луна была ближе и вняла просьбам: собрала все свои силы, да как даст по макушке демону — так и вогнала его в землю по самое не балуй! Очнулся Черто, да захотел было выбраться из-под земли. Только и смог что выпростать из-под недр большой палец, на который немедленно попал лунный свет. Палец тут же окаменел, а Черто отказался выбираться на белый свет. Так и прячется во глубине алтайских земель, но продолжает паскудить людям, устраивая землетрясения, лавины и оползни. Красиво же? Правда, на информационном щите вам расскажут другую легенду. Тоже красивую, но мне понравилась эта. Кстати, эзотерики уверенно заявляют, что-де Чёртов палец — не что иное, как планетарная антенна, принимающая и передающая вселенскую энергию. Геофизики с ними солидарны, заявляя, что под скалой находится геомагнитный разлом. А сам каменный массив работает как приличный передатчик, транслируя геомагнетизм вдоль себя, подобно отличному проводнику.

Путь к Чёртовому пальцу начинается практически из середины села. Просто идёте по указателям и поднимаетесь вверх по грунтовой дороге. Если этого уже достаточно для пешей прогулки, то дальнейший путь можно совершить на коняшках — местные жители с радостью вам в этом помогут. К слову, пока мы совершали пеший тур, нас обогнали два организованных конных каравана и бессчётное множество автотранспорта. УАЗы из джип-сафари весело подбрасывали визжащих пассажиров в своих «модернизированных» семиместных салонах. Постреливая мотоциклетным выхлопом, ползли навстречу квадроциклы. Вытянув шею и зорко всматриваясь в булыжники на дороге, водители гражданских авто шуршали шинами, пытаясь с минимальными повреждениями проехать как можно дальше по просёлку. И только пешеходы, чихая от поднявшейся пыли, выискивали неприметную тропу через заросли чертополоха. Пеших туристов на маршруте меньше, чем всадников. И куда меньше, чем пассажиров.

Да, прогулка потребует больше времени, но она же подарит возможность увидеть, услышать, прочувствовать гораздо больше, нежели иные варианты передвижения. На определённом этапе пешеходы оказываются перед выбором: подниматься в горы или спуститься долиной меж холмов? Выбор за вами. Как по мне, так лучше сразу вверх, в горы. Наградой вам станут изумительные виды, открывающиеся с пешей тропы: долина реки Катунь, Чуйский тракт, Алтайские горы. Если повезёт с солнцем, то можно принести с собой несколько десятков особенно красивых фотоснимков. Ну, а если не повезёт, или нет фотоаппарата, то всё равно увиденное не оставит вас равнодушным. Горы не знают времени. В горах живёт госпожа Вечность. Поэтому даже просто созерцая горы, ваш внутренний хронометр замедляет свой ход. Скажете, что это досужие вымыслы? Тогда почему же столько долгожителей среди горцев? Ах, это свежий воздух и чистая вода! Так вот и приобщайтесь к чистоте. Пусть хотя бы на пару часиков, которые вы проведёте на природе, когда одни туристы уже уехали в село, а очередной конный караван, петлявший снизу по тропе, куда-то отстал и не мешает впитывать оздоровительные флюиды.

— Ой, не-ет! Дальше — без меня, — отвлёк меня от размышлений взволнованный женский голос.

Оказывается, пока я очаровывался видами на Катунь и горы, конный караван поднялся по тропе и проводники сделали небольшой привал для фотосессии.

— Ну, и ладно, что я заплатила за весь маршрут. Да, это мои деньги и моё желание — дальше верхом я никуда не поеду, — продолжал тот же голос.

Пришлось вернуться в наш бренный мир. Проводники были в недоумении: одна из клиенток оплатила конный тур к Чёртовому пальцу, но не пройдя и половину дистанции стала требовать спе́шиться и отправить её обратно.

— Как же мы отправим Вас одну? — вопрошали экскурсоводы. — Это не по правилам, да и небезопасно. Мы не можем оставить группу ради Вас.

— Лошадь знает дорогу домой, — парировала дама. — Вы мне просто дайте поводья, я за них буду держаться, и толкните лошадь вниз по тропинке. Она сама выйдет на конюшню. А там меня встретят ваши помощники.

Видимо, Сивке на такие страсти-мордасти было всё равно, поэтому, лениво махнув хвостом, лошадка сделала пару шагов к склону холма, потянувшись за пучком свежей травы.

— Стоять, бл#дь!!! — взвизгнула дама, в испуге обхватывая шею лошади и делая попытку сползти из седла на землю.

Напрасно проводники увещевали дамочку, что лошадь никогда не пойдёт в пропасть. Бесполезны были и уговоры её дочери, восседавшей на соседней лошади. Мадам была непреклонна: «Нет, она не пойдёт дальше ни верхом, ни пешком. Она тихонько сядет вот тут, у берёзок, и будет ждать возвращения группы. Или же спустится вниз с какими-нибудь туристами. Претензий нет, возврата денег не надо — идите с Богом». И группа пошла дальше.

Немного позже следом пошли и мы. Что было непривычно: почти на всём маршруте вдоль дороги стояли припаркованные авто. Я, конечно, понимаю — развитие цивилизации и так далее, но неужели даже в горы надо тащиться на машине? Путь из посёлка до Пальца всего три километра. Легковое авто всё равно не поднимется на самый верх — максимум через километр машину придётся где-то оставить. Так почему бы не проявить благоразумие и не пойти пешком? Полчаса погоды никому не сделают, а природу сохранят. На определённом участке машинам становится особенно тесно — ну, чисто на парковке перед гипермаркетом. Оно и понятно: от этого пятачка наверх уходит очень крутой склон. Да, колея есть, видимо, проезжает кто-то?

А вот и ответ на наш вопрос: разливаясь визгом пассажиров, из-за перевала появляется очередной УАЗ. Не снижая скорости, переваливаясь на рытвинах, машина проносится мимо нас, направляясь в долину, увозя очередных любителей джип-сафари от Чёртового камня. Сквозь облако пыли успеваю рассмотреть шеренгу орущих клиентов, вцепившихся в борта вездехода. Кому бортов не досталось — ухватились за трубчатый каркас безопасности. А что остаётся делать? Машина — по-туристски — открытая, заточенная под свежий воздух. А вот ремней безопасности как-то незаметно. Даже боюсь предположить, какая судьба уготована экипажу, если водитель такого пепелаца не справится с управлением и допустит опрокидывание.

Снизу же поднимается любитель внедорожных покатушек. На этот раз в гору забирается не какой-то там «бобон», а новомодный кроссовер — Хюндай Крета. Снежно белого цвета. В глаза бьёт ослепляющий свет тюнингованных светодиодных фар и ярчайшие ксеноновые лучи противотуманок. За рулём — молодой человек в новомодных зеркальных очках. Загорелый, с аккуратной стильной бородкой. Его спутница — жгучая брюнетка с ослепительно белоснежными зубами — что-то говорит, указывая на площадку возле дороги. Молодой человек улыбается ещё шире и уверенно направляет кроссовер по колее, где только что спустился видавший виды «проходимец».

— Плохая идея, — бурчу я себе под нос, провожая взглядом удаляющееся авто, — очень плохая.

И начинаю отходить от дороги подальше к склону. То же самое прошу сделать и семью:
— Не туда он замахнулся, — поясняю я. — Тяги не хватит. По этой дороге «джипари» только спускаются.

Поднимаются они во-он там, — махнул я рукой в сторону дороги, уходящей под углом в девяносто градусов.

Тот маршрут был не столь эффектным, зато куда более пологим. Все экипажи джип-сафари делали петлю: поднимаясь пологим маршрутом вдоль по склону, а спускались — поперёк него, добавляя адреналина и визга на радость клиента.

«Хюндай» не добрался и до середины склона, растеряв всю прыть и импульс старта. Угол был очень крутым: машине не хватало ни веса, ни мощности двигателя, чтобы продолжать движение. Водитель поддал газу. Кроссовер рыкнул, дёрнув передними колёсами на месте и начал сползать вниз по склону. С заблокированными колёсами машина скользила кормой вперёд. Изрядно нервничая, молодой человек сильнее нажал на газ — «Хюндай» продолжил ползти вниз с уже крутящимися колёсами. Двигатель не мог вытащить полуторатонную машину, а тормоза не могли удержать её на склоне — авто просто не цеплялось за грунт. Возможно, полный привод исправил бы ситуацию — нагруженная задняя ось куда-нибудь бы но вытолкала авто. Только полного привода не было. Улыбок тоже больше не было. Пилот кроссовера растерянно оглядывался и смотрел по зеркалам, в то время, как машина продолжала оставаться неуправляемой. К счастью, у парня хватило опыта отпустить педаль тормоза и, корректируя траекторию рулём, скатиться метров на сто вниз, оставаясь в колее. Очередная попытка остановить кроссовер оказалась успешной. В несколько приёмов он развернул авто и поставил его там, куда недавно указывала дама. Из машины никто не торопился выходить. Водитель достал сигарету. Закурил. Рука его мелко дрожала. Мимо спускались очередные визжащие и орущие экскурсанты. Экипаж «Креты» делал вид, что рассматривает речную долину. Ту самую, в которую мог бы скатиться, не разбирая дороги, несколько секунд назад.

На перевале дул сильный ветер и, кажется, собирался дождь. А нам ещё до Пальца топать с километр. Кто-то сказал: «В горах за каждым перевалом — своя погода». Он прав как никогда. Сильный ветер не сбивал с ног, но дул навстречу, делая прогулку затруднительной. И всё-таки хлынул ливень. Короткий, но достаточно сильный, чтобы промочить куртки и сделать траву и камни скользкими.

Добравшись до скалы, мы встретили две большие группы туристов. А говорят, что наши пенсионеры не путешествуют. Например, одна из групп добралась на Палец из Белокурихи, через посёлок, разумеется. Это чуть более ста километров по, впрочем, хорошей двухполосной автодороге.

— Сейчас, вот, энергией напитаемся, и можно ехать на пасеку за медовухой. Автобус же нас подождёт? — вопрошала одна дама в почтенном возрасте другую, не менее почтенную.

— Семёныч! Я тебя уже пятьдесят раз сфотографировал на этом пальце, — пытался перекричать свист ветра дедушка, — слазь давай, пусти других. Оглох, что ли?

Но Семёныч не оглох, сидя на Пальце. Семёныч теперь не знал, как с него спуститься. Непрерывно дующий ветер и прошедший ливень сотворили злую шутку с туристами: взобраться на скользкие камни было проще и легче, нежели спуститься обратно. Семёныч попробовал было съехать по камням на пятой точке, но быстро оставил эту затею — ухватиться за опору было просто невозможно. Спуститься развернувшись спиной вперёд тоже было проблематично: Семёныч не видел, куда ставить ноги. Видимо, решив: «Лучше грязным, чем мёртвым», горе-турист расстегнул плащ и, распахнув полы, съехал по камням на животе. Добравшись до тропы, Семёныч отряхнул футболку, оглядел ладони и, запахнув куртку, направился к своему компаньону-фотографу.

Туристам объявили общий сбор. Наскоро побросав бутылки с недопитой водой, бабушки и дедушки резво бросились к ожидающим их «бобикам». «Вот тебе и культурное поколение с высокоразвитыми моральными и социальными принципами. Они-де при Союзе выросли, не то, что нынешняя безнравственная молодёжь», — подумал я.

Поскрипывая подвесками, машины увезли туристов. «Безнравственная молодёжь», покрытая художественными татуировкам, с зелёными волосами и новомодными бородами, сверкая голыми щиколотками забралась на самый пятачок смотровой площадки Чёртового Пальца и, усевшись в позе лотоса, обратилась в сторону Катуни. Оказывается, есть такое поверье: обратившись лицом к долине, находясь на Чёртовом пальце следует воззвать к духам Алтая. Если желание искреннее и чистое, то духи обязательно проникнутся и исполнят его. Я же был равнодушен ко всякого рода поверьям, и просто переходил с одного места на другое, выискивая виды покрасивее. Вот я обратил внимание на любопытный каменный вывал: словно кто-то большой с размаху вколотил каменную доску в землю. Прошло немало лет, «доска» обветшала и начала рассыпаться на множество мелких пластинок-щепок, которые продолжали крепко держаться друг за друга. Каменное образование покрывал слой мелкого разноцветного мха. Ветер нанёс в щели плодородной почвы, и вот уже там и тут цеплялись за жизнь тоненькие цветы. Сделать фото на память мешала полупустая бутылка с водой, бездумно брошенная фотографом горе-скалолаза. Отодвинуть в сторону? Отбросить на новое место? Чем же я, тогда, буду лучше уехавших? Понёс бутылку к мусорной бадье. По пути подобрал пустой замызганный пакет и, пока дошёл до бадьи, доверху набил его брошенным пластиком. Адское изобретение. Почти, как стекло. Практически не разлагается. Хотя и то и другое было призвано облегчить жизнь человечества. Но, видимо, человечество оказалось не готовым к пользованию этим продуктом. Несколько дней назад, на берегу Катуни нашёл испорченный надувной матрас, детский плавательный круг и два десятка «полторашек» из-под напитков. «Полторашки» были собраны в пакет из-под снеди, да так и брошены тут же, рядом с матрасом и остывшим кострищем. Так же, как и на вершине, мусорные бадьи находились в сотне метров от отдыхающих. «Люди — свиньи», — скажете вы. «Что возьмёшь с быдла», — вторят им другие. Да нет же, господа, не свиньи это и не быдло. Не иначе как потомки царственных кровей. Была такая царственная особа, заявившая: «После нас хоть потоп». А вы говорите, свиньи виноваты.

Вообще, читая о том, как где-то какие-то туристы взяли и собрали сколько-то там мешков с мусором, никогда не понимал таких туристов, рассуждая: «Вам что, больше всех надо?» Вот так же было и сейчас: не понимаю, зачем мне это было надо? На тот момент мне казалось, что так будет правильно. Видимо, схожая мотивация была и у молодёжи, которая закончив возносить просьбы, споро принялась за уборку территории, хотя и их тоже никто не просил.

Помните, в начале восхождения я описывал о необходимости принимать решение: в горы или в долину? Так вот, какое бы решение вы не приняли, вы всё равно будете подниматься к Пальцу, просто через долину подъём будет более пологим. Однако любое направление — это всего лишь часть кольцевого пешего маршрута. Поэтому обратный путь мы проложили через долину, тем самым получив максимум впечатлений от прогулки. К слову, в долине вам могут встретиться пасущиеся стада домашних животных. Они, конечно, хоть и домашние, но очеловечивать их не стоит. В каждом стаде (табуне) — что лошади, что коровы — есть лидер, альфа-самец, который управляет и защищает свою группу, и кто знает, что взбредёт ему в его нечеловеческую голову при вашем появлении? А пастухов рядом с животными не наблюдается.

Следующим пунктом значились водопады. До них, увы, пешим ходом из Катуни не дойдёшь. Но всегда можно воспользоваться автомобилем, добраться до базы отдыха «Царская охота», а уж затем — пройтись пешком. А можно и на моторафте — это уж кому как нравится.

«Царская охота» — любопытный пансион. Расположенный на Чуйском тракте, на берегу реки Катунь, он чем-то напоминает неплохой турецкий отель: два бассейна, окружённых белыми шезлонгами, зонты от солнца, отличный ресторан, площадка для отдыха и вольер с настоящим медведем, по кличке Матвей. От «Царской охоты» через реку Катунь проброшен подвесной мост, от которого начинается тропа до Камышлинского водопада. Говорят, что глубина Катуни под этим мостом достигает шестидесяти метров. Наверное, так оно и есть, судя по водоворотам и вспучиваниям водной глади.

На том берегу путешественников встречают несколько резных фигур, поддерживающих легенду о шаманской тропе. Якобы, именно этой тропой древние шаманы уходили в горы, где посреди косматых облаков беседовали с духами о грядущих событиях. В память об этом имеются шаманские ворота — деревянная конструкция, на которой любой желающий может повязать ленточку и загадать желание. Желание, всенепременно, услышат духи Алтая и не преминут его исполнить. Только наш человек в карманах ленточек не носит. Потому всё это мистическое строение повязано тем, что есть в карманах-сумочках, а именно — влажными салфетками всех мастей и размеров. Выглядит ужасно. Выглядит неопрятно. Это адское изобретение не разлагается совершенно, потому свежеповязанные салфетки соседствуют с многолетними узниками. Поэтому общая картина категорически далека от потусторонних преданий, более всего напоминая отхожее место плохого хозяина.

За мостом тропинка проходит мимо заброшенных строений. То ли бывшие пионерские лагеря, то ли несостоявшиеся базы отдыха. Рубленные невысокие дома под двускатной крышей щедро были рассыпаны промеж многолетних деревьев. Практически все они сохранили стёкла в окнах, а кое-где даже виднелись тюлевые занавески. Однако ни подъездной дороги, ни облагороженной территории. Словно что-то исполинское отпечатало две локации на одной подложке: нехоженый лес и небольшой посёлок.

На шаманской тропе весьма многолюдно: кто-то идёт к водопаду, кто-то возвращается оттуда. То и дело слышатся щелчки фотозатворов — места-то живописные. Одна только «горбатая» берёза чего стоит! Есть там такой объект: что-то изогнуло тонкий ствол дерева так, что он образовал арку над тропой. Со временем ствол покрылся мхом и травой, да в таком виде и встречает путешественников и по сей день. От общей тропы ответвляются тонкие тропки, уходящие к Катуни. Посидеть на берегу, всматриваясь в стремительный бег реки, вслушиваясь в глухой рокот перекатываемых валунов, прочувствовать мощь и несокрушимость природы, — не за этим ли идут сюда туристы?

За неспешностью прогулки незаметно для самого себя выходишь к водопаду. Говорят, за этим водопадом тоже есть легенда: про богатыря Камыша и красавицу Ла. Любили они друг друга. Да только у юной Ла отец был — тот ещё деспот. Камнями, конечно, не швырялся, но против союза был категорически против. А тут, однажды, застукал он любовную парочку, да и приказал слугам сбросить Камыша со скалы. Всю ночь красавица Ла проплакала над телом разбившегося возлюбленного, а когда взошло солнце — бросилась вниз со скалы. Спустя какое-то время, на месте гибели двух влюблённых образовался водопад: нижний каскад — широкий и могучий — это силач Камыш. Он держит на своих руках красавицу Ла — более тонкий, стройный и высокий верхний каскад водопада. Вот так и закончилась легенда водопада Камыш-Ла. А деспотичный отец умер с горя и был похоронен на вершине горы, откуда в долину низвергается Камышлинский водопад.

Так ли это — проверить не получилось: вход на самый барьер перекрыт для посетителей из соображений безопасности.

Тем же, кто не верит ни в легенды и чужд всякой романтики, могу пояснить: незадолго до Великой Отечественной войны на реке Камышла построили мельницу, которую затем переоборудовали в лесопилку. Брёвна к ней сплавляли по реке. Для нужд промышленности и организовали запруду, вода из которой вытекала, образовывая водопад. Кстати, если подняться наверх, то можно наблюдать старое, пересохшее русло водопада, в котором до сих пор видны застрявшие брёвна. В этом месте можно замереть от благоговения и печатью Времени — ведь пролежали они там уже более 70 лет. Кстати, у подножия самого водопада тоже имеются застрявшие брёвна, хотя на берегах водопада отсутствуют сколь-нибудь значимые деревья.

Эзотерики уверяют, что водопад Камышла обладает собственной мощной энергетикой, дарует здоровье и запас жизненных сил любому, кто рискнёт окунуться в воды водопада. Желающих немного, но хватает. Вначале я только посмеивался над ними, но затем решил просто пощупать воду. Упругие струи, падающие в мои ладони, словно отключили некий тумблер в голове: вслед за ладонями в низвергающиеся потоки я засунул руки по плечи, не заботясь о брызгах и промокающей одежде, умыл лицо, намочил волосы. А потом и вовсе влез под водопад. Наверное, точно так же ощущает себя аккумулятор, подключенный к зарядному устройству. Я, реально, чувствовал нечто, что можно было бы назвать энергетическим потоком. Он наполнял меня, напитывал радостью и положительными эмоциями. И — поток воды вовсе не был холодным. Я выбрался на берег, выжимая футболку. Зачем я это сделал? Зачем влез в водопад? Да кто ж меня теперь разберёт? Значит, так было нужно. Для чего-то. Я не поскользнулся на камнях. Не простудился. И даже часы не остановились, хотя побывали под водой. Значит, так надо. Осталось только обсохнуть на солнышке.

Чуть дальше от водопада находится небольшой природный парк. Есть ли у него название — не знаю, но я бы его назвал «Кроличья нора». Очень уж много кроликов обитает в этом парке на вольном выпасе. Животные не боятся людей. С удовольствием принимают от них угощение. Крольчата любят играть с детишками, пока родители присматриваются к сувенирам и алтайской косметике. Для утомившихся туристов имеются скамейки всех мастей. Уходить отсюда не хотелось, если бы не ливень, щедро хлынувший с небес на всю эту идиллию.

Переждав ливень, мы двинулись в обратный путь. Ещё по пути в «Кроличью нору» я заприметил необычное гидротехническое сооружение — этакую мини-ГЭС со своей собственной запрудой, что располагалась ниже водопада. Незамысловатое устройство: тёсаный створ запруды для верхнего подвода воды; деревянное «беличье колесо»; карданный вал от какого-то списанного автомобиля, да обычный цилиндрический редуктор, к быстроходному валу которого, через ремённую передачу, был подсоединён автомобильный генератор. От генератора отходили провода, скрывавшиеся в распредщите, закреплённом на столбе. К столбу подходили электрические провода. Кто был конечным потребителем — я не знал. Интернет же сообщал противоречивую информацию: некоторые путешественники писали, что-де вся эта мини-ГЭС не более, чем обман доверчивых туристов, и мощности её хватает лишь для свечения небольшой электролампы; другие же уверяли, что станция вырабатывает не менее 5 киловатт электроэнергии и этого хватает, чтобы снабжать продавцов-потребителей «Кроличьей долины». Какой вариант был правильным, я так и не выяснил. Но понял, что у старины Алтая — это далеко не последние сюрпризы.

Сростки. Катунь (литературный этюд).

Каждому из путешественников знакомо ощущение: «О! Это же вот это. Ну, то самое!» Возникает оно в тот момент, когда перед взором открываются названия или объекты, о которых много и неоднократно читал, а вот теперь увидел собственными глазами. Точно так же было и у меня, при проезде населённого пункта Сростки.

Что я знал об этом селе с более чем двухсотлетней историей? Только то, что здесь родился актёр Василий Макарович Шукшин. «Они сражались за Родину», «Живёт такой парень», «Калина красная», «Шукшинские чтения», регулярно проходящие на горе с любопытным названием Пикет. Да ещё памятник Василию Макаровичу, установленный на той же горе. Вот и всё. Многие путешественники взахлёб рассказывали о музее Василия Шукшина, наперебой восхищаясь его творчеством и талантом.

— Как?! — удивлялись некоторые комментаторы в интернет-форумах, — вы просто проехали мимо, и даже не остановились в Сростках, глупцы?!

— Да это было ярчайшее впечатление! Небесная благодать снизошла на наши умы, когда мы перешагнули порог сростинской школы. Ведь там учился и работал сам Шукшин! — вторили им другие.

Проезжая село, да и потом, вечерами, много думал: «А надо ли мне это? Что я знаю о таланте и творчестве Шукшина? Безусловно, личность талантливая. А какие ещё личности могут сниматься в кинолентах, писать сценарии, ставить фильмы? Ехать в музей, потому что все едут? Однажды я точно так же решил посетить «Огни Анатолии» — проскучал бы всё представление, если б не знал мифологию Древнего мира». Такую запись я сделал в свой дорожный дневник, пообещав себе доразбираться в мироощущениях.

В один из дней, после «медового» завтрака, решили на ужин приготовить «шашлык по-андреевски» — наш собственный рецепт, испробованный и отточенный ещё в Калуге. Для этого нужна была свинина. И именно шейная часть. В Катуни ничего не нашлось. Через реку, в Соузге, тоже. Точнее, мясо было. В виде готовых к зажарке полуфабрикатов: нарезанное, с приправами и в маринаде. Хотелось же приготовить своё. Решено: едем по магазинам до первой покупки, а затем возвращаемся в усадьбу, готовим шашлык, предаёмся чревоугодию и ничегонеделанию.

По дороге Андрей вспоминает, что так и не купил сувениров друзьям, а меж тем отдых подходит к финалу. Там, говорит, по пути будет большой притрассовый базар, вот там-то уж точно сувениры водятся.

Увы, но магазины могут нам предложить либо уже готовые шашлычные наборы, либо купаты-колбасы-сосиски. О! «Соузгинский мясокомбинат» призывно зазывает в свой фирменный магазин всех желающих. Мы, мы желающие! Заезжаем: колбаса нескольких сортов, купаты, котлеты, фарш. Мяса нет. Едем дальше. Въезжаем в село Солнечное. Как есть город, а поди ж ты — село. Причём, небольшое — всего 500 жителей, зато молодое, ещё и тридцати лет нет со дня основания. Один магазин. Второй. В третьем находим искомое. Казалось бы, тут бы нам и развернуться, но ведь остаются ещё сувениры. Поэтому продолжаем движение дальше в сторону Бийска. Проходит полчаса пути: сёла есть, а базаров и сувениров в них нет. Проходит ещё немного времени, и сын уже начинает сомневаться: а тут ли он видел эти рынки? А, может, он видел их на днях в сторону Манжерока? А может, и вовсе в Катуни? Любая неопределённость меня нервирует больше всего. Любая ситуация, которая не поддаётся моему управлению, заставляет нервничать. Такой вот характер. Слово за слово — градус эмоций в салоне авто начинает повышаться. В конечном итоге решаем: едем в Сростки, а если увидим рынок, то остановимся; если рынков нет, то и ладно.

Через несколько километров начинаю присматриваться к указателям, прикидывая: как бы половчее развернуться? В это время ребятёнок басит:
— В Сростках есть мини-рынок, сразу на окраине села со стороны Бийска.

Весьма вовремя, потому что я уже заприметил искомый указатель.

Увы, но дом, в котором родился Василий Макарович Шукшин, до наших дней не сохранился. Ныне на его месте возвышается другой дом других хозяев. Однако имеется памятный знак, сообщающий туристам, что-де — да, они пришли по верному адресу. Огорчаться ли по данному факту — каждый может решать сам. Но стоит учесть тот факт, что дом, в котором родился талантливый актёр, был и не дом вовсе, а амбар, в котором после свадьбы проживали Макар Леонтьевич Шукшин со своей женой Марией Сергеевной. А за хозяйственными постройками какой досмотр? Не завалились и ладно. Но, видимо, к 90-ым годам пришла очередь и этого амбара. Почему амбар? Ну, какой уж выделили родители молодожёнам.

Школа же размещалась в высоком одноэтажном здании, выстроенном в виде буквы «Н». Потемневшие брёвна насыщенно-коричневого цвета наверняка помнят молодого сорванца Ваську Попова. Именно под такой фамилией числился в школе Василий Макарович Шу́кшин. В 1933 году Макара Леонтьевича и ещё 115 селян арестовали по обвинению во вредительстве. Была такая удобная статья, по которой практически любого человека можно было отдать под суд, заключить в тюрьму, а то и расстрелять. А если учесть, что в те времена суды проводились особыми комиссиями, «тройками», то с правосудием могли особо не заморачиваться. Общий уровень сельского хозяйства был весьма низок. Как следствие — и урожайность была невысокой. Добавим сюда постоянные продразвёрстки и прочие «экспроприации». Надо ли говорить, что недовольство крестьян новой властью не уменьшалось. И власть нашла хороший выход: искать (и находить) вредителей-злопыхателей среди собственного же населения. Так вот, 116 мужчин были этапированы из Сростков в Барнаул. А впоследствии и расстреляны по приговору суда. Погибших заклеймили «врагами народа». А их семьи, соответственно, стали семьями врагов народа, что служило поводом для издёвок и нападок со стороны оставшихся жителей. Но, видимо, это показалось недостаточным для местечковых кумушек, потому за жёнами погибших селян закрепилось обидное прозвище — «Сибулонки». Почему «Сибулонки»? Производное от аббревиатуры «СибУЛОН», то есть «Сибирское Управление Лагерей Особого Назначения».

Вся деревня дразнила и издевалась над ними (долго размышлял над этим фактом, но так и не понял причины глумления над своими соседями же, видимо, такова натура человеческая). Чтобы уберечь детей от нападок со стороны сельской ребятни, Мария Сергеевна записала их под своей фамилией. Вот так и оказался в школе Василий Попов — сын Макара Шу́кшина. В старшем возрасте Василий Макарович вернул себе отцовскую фамилию, но произношение, с ударением на первый слог не прижилось. И, как-то незаметно, Шу́кшин стал произноситься как Шукши́н. Вот такая вот занятная лингвистика.

Сейчас школа преобразована в музей и щеголяет современными кондиционерами, но внутреннее убранство и планировка помещений осталась прежней. Даже сохранился один из классов тех времён: чёрная, почти квадратная доска; деревянные парты с наклонными столешницами и откидывающимися крышками. Незамысловатые конусные абажуры на потолочных лампах. На партах стоят чернильницы-непроливайки, а сами парты выкрашены в чёрный цвет. По словам современников, школьная мебель красилась той краской, которая была в наличии. Опять же — на чёрной поверхности меньше видны кляксы и следы от пролитых чернил.

Парты подобраны таким образом, чтобы каждый последующий ряд был выше предыдущего. Этакое подобие амфитеатра. «Надо же, как продумано: всем ученикам видно доску и учителя», — подумал было я. Однако группа посетителей (тоже почтенные люди в возрасте), которую организованно доставили в музей нашла эту особенность не соответствовавшей действительности. Буквально несколько минут назад они с затуманенным взором, погрузившись в собственные воспоминания о детстве и бурной молодости, внимали рассказу экскурсовода. С радостью и удовольствием прохаживались по классу, трогали чернильницы и перьевые ручки. Но тут же очень удивились такому расположению школьных парт, о чём немедленно известили экскурсовода.

Дама-экскурсовод улыбнулась:
— Да, вы, безусловно, правы. Такое расположение парт является нехарактерным для школы того времени. И, на самом деле, в классе собраны парты для начальной, средней и старшей школ. А собрали эти парты вместе для съёмок кинофильма — так все школьники оказываются на виду, кинокадр становится лучше, красивее и более скомпонованным. Такой вот невинный приём кинематографистов.

В центре школы располагается длинное прямоугольное помещение, из которого открываются двери в школьные кабинеты. Наверное, можно назвать его школьным коридором. Однако в учебном процессе оно использовалось в качестве спортивного зала. А во время торжественных мероприятий — актовым залом. Вокруг же, действительно, располагались предметные кабинеты. Странно, что никому не мешало такое соседство и никто не жаловался на возникающие неудобства. Ну-ка, представьте в современных реалиях кабинеты физики, литературы, информатики, иностранного языка, например, сообщающиеся со спортивным залом?

Молодой Шукшин сидел за предпоследней партой третьего ряда «второго варианта» в аккурат напротив классной двери. Для того, чтобы при первых звуках школьного звонка умчаться на перемену. В школьном аттестате у него было больше посредственных отметок, нежели хороших и отличных. Особенно не давался ему русский язык, хотя читать он любил и читал много. Дальнейшая ж судьба и вовсе свела его с литературным жанром: писатель, сценарист, актёр. С удивлением рассматривал его рукописи, изданные книги, записки и литературные наброски. Как оказалось, писал Василий Макарович шариковой ручкой в обычной школьной тетради, ценой в три копейки (в ценах СССР). Это было для меня открытием и откровением. Слушая негромкую речь экскурсовода, я нашёл для себя ответ на свой изначальный вопрос: «Зачем мне посещать музей В. М. Шукшина, если я не являюсь ярым поклонником его творчества»? Ответ был прост и лаконичен: «Чтобы поверить в себя и свои силы». Правда, до сих пор не пойму: как у Василия Макаровича хватало на всё силы и времени — и на актёрские роли, и на сценарии, и на рассказы? Наверное, талант в том и заключается: толика способностей, смешанная с огромной порцией усердия и трудолюбия.

Поблагодарив сотрудницу музея за содержательную и очень интересную экскурсию, мы навестили и дом матери В. М. Шукшина, и избу-музей, созданную по воспоминаниям сестры Василия Макаровича. Поднялись и на гору Пикет, где проводятся регулярные «Шукшинские чтения». Вечером, возвращаясь в усадьбу, мне пришлось признать, что иногда следует поддаваться событиям, которые идут против нашей воли.

— Андрей, а ведь если бы мы не принялись искать несуществующий базар, — размышлял я, — мы не доехали б до Сростков. Потому что на сегодня у нас и планов таких не было. А тут, видишь, ещё и туристы из Красноярска, чей автобус пробил колёса, задержав их на два часа.

Такие вот стечения обстоятельств, попортивших немало нервов с обеих, уверен, сторон, в итоге сложились в положительные эмоции, познавательную беседу и возможность разобраться в своих мыслях и мечтаниях.

Катунь (литературный этюд)

Катунь. Словно всплеск воды над омутом: «Тунь»! Река Алтая, воспетая поэтами, окутанная легендами. Говорят, что в некоторых местах глубина её русла достигает шестидесяти метров, а поток воды столь силён, что до сих пор ворочает и перекатывает валуны на дне Катуни. Было ли это так на самом деле, или приукрасили шустрые экскурсоводы — было не важно: всё равно проверить эти утверждения не было никакой возможности.

Вырвавшись из душного города, забросив круговерть дел, Человек просто сидел на берегу на поваленном дереве, и наслаждался близостью к природе. От реки веяло прохладой, шуршание и всплески волн отгоняли прочь мысли, а горы, возвышавшиеся по обеим сторонам реки, скрадывали не только километры расстояний, но и само время. Совсем рядом громко загудел шмель. Потом ещё раз. Человек достал из кармана «умный телефон» — звонил Большой Начальник — гудение шло от аппарата. «Я — в отпуске», — сказал человек смартфону, глядя на смешную аватарку начальника. Аватарка сменилась красными буквами: «Один пропущенный звонок». «Ну, и ладно, — подумал Человек, — вечером сам перезвоню».

Солнце склонилось к горам, прохлада усиливалась. Недалеко от поваленного дерева волны выплюнули на берег пластиковую бутылку. «Даже здесь люди отметились», — укоризненно подумал Человек. Увы, но бутылка была не единственная. Чуть поодаль в траве валялось ещё несколько её сотоварок. В стороне, в чёрной проплешине кострища, поблёскивали коричневые бока пивных стеклянных емкостей. На песке в беспорядке раскиданы пластиковые мешки из сетевого гипермаркета и порванный надувной матрас. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Человек сложил в одну кучу раскиданные пластиковые бутылки. Потом к ним же принёс и сложил стеклянную тару. Куча мусора оказалась приличной. «Не оставлять же всё такой пирамидой», — подумал Человек и пошёл в направлении брошенных пакетов.

Недалеко от него отдыхала немолодая уже женщина с подростком. Женщина читала книгу, подросток же возился возле уреза воды и, казалось, совершенно не замечал происходящего. Время от времени он застывал. Словно к чему-то прислушиваясь, после чего ходил по пляжу, выискивая одному ему известные галтованные камешки. Найдя подходящие, он их приносил к своему местечку и складывал в небольшую кучку. Затем садился рядом и, достав маркеры, что-то начинал писать. «Не от мира сего, — подумал Человек. — Наверное, парень — аутист? Может быть. Это, конечно, не приговор — он просто живёт в своём мире».

Провозившись с уборкой мусора, Человек и не заметил, как остался на берегу один. Один с несколькими объёмными пакетами, полными всякого пластикового мусора. Того самого, который некоторые туристы бросают на природе, потому что увозить с собой им не позволяет собственная религия. Ещё несколько «прогулок» и все пакеты спрятались в мусорном контейнере. Довольный проделанной работой и влекомый любопытством Человек подошёл к нескольким каменным творениям подростка. Парень явно не скучал на берегу: возле уреза воды возвышались несколько каменных пирамидок. На остальных плоских камешках цветными маркерами были нарисованы различные узоры, слова из готических букв, какие-то орнаменты. Если камень был побольше, то его бока покрывали какие-то пронумерованные списки. Наверное, стоило тут задержаться и присмотреться к надписям, но Человек испытывал странное чувство, словно подсматривал за кем-то. От этого было неловко и стыдно. Но идея с пирамидками ему понравилась.

— Как же я сам не догадался? — улыбался сам себе Человек, выбирая местечко поровнее не каменном мысе, выдававшемся далеко в русло реки. — А насчёт маркеров это он здорово придумал: и душу отвёл, и камни не испортил этими идиотскими «Вася И Муся тут были. Мухосранск. 99 г». Маркеры, конечно, тоже краска, но первый же разлив реки отшлифует камешки до первоначального состояния.

Он наконец-то выбрал ровную площадку и, оглядевшись, принялся собирать плоские камни, чтобы построить свою собственную пирамиду. Эта детская забава его сильно увлекла: примеряя камни, подкрепляя пирамидку мелкими камешками, приходилось проверять конструкцию на прочность и устойчивость — хотелось, чтобы строение продержалось подольше. За работой неспешно текут и мысли о происходящем. Ситуация с людским мусором даже в такой дали от городов искренне огорчала. Человек был добрым, любил окружающий мир, жалел животных. Он их не очеловечивал, но всегда повторял: «Это ж наши братья меньшие. Цивилизации не понимают. Опасностей от неё не видят. Кто ж о них позаботится, если не сам человек?» Нет, он не был ярым сторонником «Зелёных». Прекрасно понимал, что от отходов полностью избавиться не удастся, но искренне хотел, чтобы люди перестали мусорить, хотя бы находясь на природе.

Очередной угловатый камешек, похожий на египетскую пирамидку, занял своё место, завершая строительство. Конструкция вышла высокой — почти метр — и тонкой, словно Останкинская телебашня. Строитель сиял от удовольствия, обходя объект своей гордости и размышляя, чего бы ещё улучшить? Тогда-то он и заметил Глаз. В полутора метрах от него лежал округлый камень, размером с человеческую голову. Камень пересекали несколько бороздок, образуя глаз, как его рисуют дети: овальная лодочка со зрачком. Чуть ниже бороздки складывались в рот: ясно угадывалась верхняя губа и сжатые зубы. Сходство было абсолютным. Бороздки не ограничивались только одной стороной камня, огибая его по краям и заходя на тыльную сторону. Что это было: творение природы, или рук человеческих?

Каменный глаз лежал и безучастно смотрел и на строителя, и на его башню.

— Знатный сувенир от Алтая! — воскликнул Человек. — Да только куда ж я тебя унесу? Вон ты какой большой. Сделаем-ка мы вот что…

Человек быстро освободил от камней площадку в форме круга, причём на одном краю круга оказалась уже построенная башенка. Из камешков поменьше была воздвигнута каменная изгородь. Получилось этакое галечное колесо. А в четырёх местах — по сторонам света — изгородь венчали каменные башни. Причём, каждая последующая была чуть ниже предыдущей. Финальным штрихом была укладка Каменного Глаза в центр круга. Таким образом, Глаз видел каждого, кто приходил на берег Катуни. И каждого, кто уходил с него.

— Вот бы посмотреть на лица эзотериков и археологов будущего, когда они обнаружат такое сооружение на берегу Катуни! — веселился Человек, — почти Стоунхендж по-алтайски!

Пора было возвращаться в усадьбу.

Усадьба — гостевое подворье для ценителей уединённого отдыха — была небольшой, всего пять домиков, размещённых на небольшой территории. Среди недели отдыхающих было мало, и Человек выбрал самый дальний дом. Находясь в окружении кедров, одной стеной дом был обращён к холму. От соседнего же дома его отделяла круглая каменная веранда в стиле норвежских строений — из небольших необработанных камней и с крышей, покрытой густой травой. Со стороны дороги дом был незаметен, но и шум от проезжающих машин и групп туристов сюда не доносился.

К дому примыкала небольшая веранда, на деревянном помосте которой располагался стол и две деревянных скамейки. Именно веранде сегодня предстояло исполнить роль деревенской трапезной. Крупно порезанные свежие овощи, несколько ломтей деревенского хлеба да подогретый шашлык — немудрёная пища, которая давно уже перекочевала в разряд праздничной для жителей мегаполиса.

Небо из медного перекрасилось в насыщено-фиолетовое. Шашлык и овощи уступили место сливочному маслу и баночке мёда, купленной на местной пасеке. Прохладно. Человек застегнул флисовую кофту, поставил чайник на стол и погасил свет. Веранда озарилась сумеречным бело-голубым свечением, которое исходило от небольших гирлянд, подчёркивающих в темноте контуры строения. Наступала ночь. Хлопоты оставались во вчерашнем дне, чтобы проявиться в завтрашнем, а пока всем заправляло спокойствие. Обхватив ладонями кружку с горячим чаем, Человек слушал тишину и наслаждался спокойствием.

— Интересная особенность, — размышлял он вслух: — Вот, вроде бы, и страна одна, да и широта не очень изменилась, а природа уже разная. Например, Центральный округ: леса там тёмные, подлесок густой, а ночью — всё время кто-то живёт: птицы поют, животные какие-то шастают-вздыхают.

Человек задумался, вспоминая, как однажды ночью, возвращаясь из Шатуры, попал колесом в колдобину. Машину тогда тряхануло так, что висящие на зеркале очки слетели со своего места. Обошлось. Даже диск колеса не погнулся. Наскоро осмотрев авто, застывшее на обочине, Человек заслушался ночными трелями неведомой пичуги. Никогда раньше такого не слышал. Если это был соловей, говорят, он поёт очень рано на рассвете, то понятен восторг людей от его песен.

На Алтае по ночам никто не пел. Где-то в небе плыла луна, подсвечивая кроны деревьев. Прямо перед домиком горизонт из кедров пересекал горб непонятно откуда взявшейся берёзы. «Ты смотри-ка, — удивился Человек, — откуда среди хвойных взялась берёза? Да ещё вымахала выше всех. И ведь не задушили её». Крона берёзы раскачивалась на ветру из стороны в сторону, словно кто-то большой и косматый возвышался над лесом, переминаясь с ноги на ногу. «Вот, что значит листья, — продолжались литься мысли, — и ветра-то нет — в лесу полный штиль, но, видимо, над деревьями воздух движется. Кедры и сосны — они в иголках, они тугие из-за смолы — не ощущают ветерка, а берёзе, с её листочками, вполне достаточно — вон, как качается».

Человек смотрел на многометровые деревья, вспоминал дневные пейзажи с монументальными горами и невозмутимой Катунью, который век несущей свои воды на север, к Карскому морю. Почему-то он не разделял рассуждения «Человек — царь природы».

— Какой же это царь, если загадил всё вокруг? Разве царь не должен заботиться о своём государстве? Впрочем, история помнит фразу монарха «После нас — хоть потоп». Вот только потомки этого монарха плохо кончили. Как бы не оказаться нам теми самыми потоками…

Берёза продолжала раскачиваться под невидимым ветром, сквозь листву иногда просвечивали звёзды.

«Это всё бред и пафос: ты ведь сам приехал сюда на машине с бензиновым мотором. А продукты сложил в пластиковые пакеты. В городе ты сам же с завидным постоянством выбрасываешь в контейнер мусор. Разве этим не вредишь природе?» — возникла в голове оппонентная мысль.

— Всё так, — продолжал размышлять Человек. — Здесь я становлюсь заложником системы. Обратно к лошадям мы не вернёмся. По крайней мере, по своей воле. С пластиком и мусором, который я привёз сюда, поступлю так, как всегда поступают туристы: «Что может гореть — должно сгореть». А дома… дома я с радостью бы сортировал собственный мусор, если бы его принимали раздельно и перерабатывали. А пока — остаюсь винтиком в системе. В такой вот неправильной системе.

«Ты сегодня собирал мусор вдоль реки. Зачем? Разве в этом для тебя является отдых»? — не унимался оппонент.

— Странно, конечно, — призадумался Человек, — но это оказалось частью отдыха. Когда я затолкал последние мусорные мешки в контейнер, словно самому стало легче дышать. Когда-нибудь люди это поймут и, надеюсь, начнут увозить мусор с собой. А сейчас нужен кто-то, кто приберёт эти «засранки» за Его Величеством Царём природы.

«Потратить собственные силы и время из короткого отдыха, чтобы опять работать? Что ты хочешь взамен? Сегодня ты сложил несколько каменных пирамид. Зачем? С какой целью»?

— Какие-то странные мысли крутятся в голове, — усмехнулся Человек, глядя на звёзды. Две из них продолжали просвечивать сквозь крону дерева. Ветер раскачивал ветви, из-за чего свет звёзд периодически прерывался, создавая ощущения, словно звёзды помаргивают. — Ещё эти звёзды. Можно подумать, что через них на меня смотрит что-то большое. Может, даже сама Вселенная. Надеюсь, это не начало шизофрении?

«Хочешь денег? Люди, которые приезжают сюда, всё время считают деньги. Они их тратят. Или — нет. Здоровье! Устав от зарабатывания — люди вспоминают про здоровье. У некоторых его совсем нет. У иных — полный запас, но они о нём не думают, считая, что это — навсегда».

— Интересно, а ведь и в самом деле: чего я хочу? — призадумался Человек.

Деньги… деньги его интересовали как средство для достижения каких-либо целей. Самой целью они никогда не были. Даже берясь за очередной проект, обещавший неплохие доходы, приоритетом был интерес в проекте или, например, желание обновить авто, или новая мебель. Для этого нужны были деньги, но для того, чтобы достичь цели.

Здоровье… год назад консилиум врачей подтвердил, что здоровья у него осталось немного. Его хватит на пару новых проектов где-нибудь в тундре. Или же — хватит подольше, если начать вести размеренную жизнь. Предварительный диагноз ледяной рукой сжал горло. Две недели неведения. «Пять стадий» о которых рассказывала Элизабет Кюблер-Росс. Вот только стадии «Принятия неизбежного» не было. Человек отказывался это принимать. Спустя две недели консилиум развеял мрачные предположения. Но что-то успело измениться в душе Человека. «Жизнь — это дни, которые остались», кажется, так сказал Габриэль Гарсиа Маркес. Это стало девизом для Человек. Он торопился жить.

— Видимо, так и сходят с ума, — улыбнулся Человек. — Моё сознание мне задаёт вопросы, а я ищу на них ответы в своём же сознании? Хорошо, кем бы ты ни был, но на твой вопрос я отвечу: мне много где пришлось побывать, много что удалось увидеть. Наверное, мои поездки, мой опыт могли бы принести пользу. Хорошо бы суметь написать книгу, где всё это рассказать. Успею ли? Почему-то, оказалось, жизнь — короткая штука. Не просить же у тебя бессмертие, в самом деле.

Человек принялся убирать со стола. В голове эхом прозвучало: «Странный ты. Уже взрослый, а до сих пор о всеобщем благе мечтаешь…» Две звезды мигнули, словно вздыхая, и погасли.

…

Утро выдалось солнечным. Уже стало традицией завтракать на веранде. По традиции, на столе были свежезаваренный чай, бутерброды с сыром и баночка свежего алтайского мёда.

— Пап, оказывается, в Исландии и Норвегии пирамидки из камней называются «троллями». Если складывать такую пирамидку и загадать желание, то тролль непременно услышит и его исполнит. Ты вчера целую крепость для троллей выстроил. Желание-то загадал? Тебя тролли по-любому услышали!

Подросток рассмеялся звонким заливистым смехом.

— Откуда у нас тролли? — возразил отец. — Чай, не Норвегия. У нас нет троллей, у нас одни черти. С пальцами. Вот сегодня взойдём на «Чёртов палец» — там всё и увидим.

…в траве, незаметный для прохожих лежал каменный Глаз. Глаз видел каждого, кто приходил в этот дом. И каждого, кто уходил из него. Глаз был здесь всегда. Как горы, солнце, Катунь. Не было только берёзы — в здешних лесах она не росла. Но человек этого не заметил — увлекаемый сыном он поправлял рюкзак на спине и просто торопился жить.

Белокуриха. Алтайское холмогорье. Долина каменных троллей. Бирюксинский перевал

Ещё до поездки на Алтай мы много и с интересом обсуждали посещение канатной дороги в Белокурихе. Никто из нас её не видел, никто не катался, но всем было интересно: как это? И в один из дней мечте предстояло воплотиться в реальность.

По пути в Белокуриху наш маршрут пролегал через Бирюксинский перевал, живописную долину с огромными катушками прессованного сена и мимо нескольких озёр, призывно завлекавших любителей рыбалки. Восхищаясь открывающимися видами, добрались до села Алтайское. Именно в этом селе находится дендрарий «Алтайское холмогорье» (оно же «Цветущая долина», оно же «Алтай-Вистерра», оно же — «Холмогория»). Разве можно проехать мимо? Пожалуй, можно, но не будет ли потом мучительно больно? Заезжаем.

С удивлением открыл для себя местный дендрарий. Оказывается, это не просто биологический сад, основанный предприимчивыми селянами, но вполне уважаемое заведение. Центр семейного отдыха, где всем желающим предлагается насладиться живописными видами алтайской природы. Площадь дендрария составляет восемьсот гектаров. Правда, к посещению предлагается гораздо меньшая территория. Но и того, что есть — вполне хватает, чтобы набраться впечатлений.

На склонах холмов выращивается несколько десятков, если не сотен, различных растений: от травянистых до деревьев. А в долине располагается два рукотворных озера, пополняющихся от подземных ключей. Думаю, в таких озёрах вода всегда прозрачная, но и всегда прохладная, даже в жаркий июльский полдень. На берегу озёр — забавные плетёные декорации. Например, мифическое лох-несское чудовище — милое, но симпатичное: вздымается над прохожими на добрых три метра, но добродушно растопыренные уши и радушная улыбка уверяют в добрых намерениях. Чуть дальше, возле торговой лавки с натуральными лечебными препаратами, посетителей встречает три плетёных медведей. Не любите плетёные скульптуры? Вашему вниманию предлагается немало деревянных арт-объектов: хотите почувствовать себя королём, в собственной карете? Или, может, желаете занять кресло пилота? А как насчёт гоночного автомобиля? Ищите спокойствия и уединения? А пожалуйте на качающиеся скамейки, где под едва слышное поскрипывание цепей, можно вдыхать аромат алтайского эфира. А вы с детишками? Тогда добро пожаловать в «Трогательный зоопарк» — именно так называется контактный зоопарк с кроликами, страусами, козами и прочими живностями. Завершает перечень — маленький, но гордый пони. За небольшую плату можно приобрести продуктовый набор и покормить зверушек. Хрюни, например, очень любят молоко из бутылочки. А пони обожает морковку, правда, не любит, чтобы его при этом гладили — постоянно отбивал мою руку своей головой.

Немного в стороне возвышается малоэтажная гостиница. Всё-таки, «Холмогорье» — это и семейный туризм. А ещё есть и кемпинг. Насколько же интересно было бы остановиться здесь в кемпинге, или, например, провести несколько дней в гостинице?

Пешеходные маршруты в дендрарии выложены каменными плитами, на косогорах — деревянными настилами. Вниманию отдыхающих предлагается великое множество растений. Возле каждого — табличка с общеизвестным названием, названием по-латыни, и краткой информацией. С любопытством и интересом я переходил от одного растения к другому, узнавая в нём привычные названия, с удовольствием и удивлением читая названия латинские. Например, под вывеской «Betula» (Бетула) посетителей встречает обыкновенная берёза. А вот горделиво возвышается «Пинус Сильвестрис», или — в привычном варианте — «Сосна Обыкновенная». Множество травянистых растений мы вспоминали по запаху — они уж давным-давно обосновались на дачных грядках, наполняя душистым ароматом чайные букеты отдыхающих.

На тему чаепития, к слову, на территории «Холмогорья» имеется «Чайная обитель» — это и кафе, и магазин, и музей под одной крышей. Интересно и познавательно — дело династии Перловых живёт и процветает по сей день.

Для любителей природных снадобий призывно распахнула свои двери торговая лавка: тут и травяные сборы, и настои, и бальзамы, и настойки, и шампуни с кремами, словом, на любой вкус, кошелёк и собственные чаяния. Попробовали и мы предлагаемый на дегустации сбитень, угостились натуральным соком из брусники. Потом, подумав немного, продегустировали и облепиховый настой. Прослушали лекцию о пользе алтайских трав и, соблазнившись лекцией, приобрели несколько чудодейственных снадобий. После чего тронулись в дальнейший путь.

Без приключений добрались до границы Белокурихи. После чего я взялся внимательно высматривать «путевые указатели, которые приведут к самому подножию горы Церковки», как гласил интернет-ресурс для путешественников по Алтаю. Указателей не было. Тут уже и городок закончился, а дорога к горе всё не сворачивала. Спустя несколько километров пропал мобильный интернет, зато показалась горчично-жёлтая гора. Дорога поворачивала к ней и, петляя на серпантинах, взбегала на перевал. Однако канатных подъёмников нигде не было видно.

— Ну, что ж, — вздохнул я, — может, за перевалом они появятся?

Новая, абсолютно ровная дорога зигзагом поднималась по склону горы. Над террасами горели золотом шестиметровые буквы, складывающиеся в надпись: «Алтайский край». Напротив инсталляции обустроено две смотровых площадки, с которых открывается красивейший вид и на горы, и на извивающуюся внизу дорогу. На одной из площадок установлен верстовой столб из натурального камня, к его созданию приложили руку мастера Колыванского камнерезного завода. А вокруг смотровой площадки туристы по собственной инициативе воссоздали ещё одну достопримечательность — Долину каменных троллей. Именно так называются каменные пирамидки из камней. Вокруг таких строений очень много мифов, легенд, суеверий. Считается, складывая пирамидку, строитель вызывает к жизни горного тролля, который может исполнить желание вызвавшего его. И чем выше, чем более замысловатее пирамидка, тем большей силой обладает тролль. Тем выше вероятность исполнения желаний. Считается моветоном и плохой приметой разрушать чужие пирамидки, чтобы построить собственного тролля. В найденной же нами долине все мелкие камешки были подобраны и сложены в пирамидки, оставшиеся же каменюги были такой массы и размеров, что только троллям и под силу было их сдвинуть. Но, раз уж мы оказались в столь диковинном месте, неужели уйдём, так ничего и не построив? Облюбовав площадку поровнее, мы взялись стаскивать камни, осыпавшиеся со склона. Правда, для этого пришлось переносить их через дорогу — благо, дорога была пустынна и машины не мешали нам, а мы не мешали им. В течение какого-то получаса в Долине троллей появился новый житель: многоярусный, тонкий, как Останкинская телебашня. Чего мы хотели, возводя тролля? Ничего не хотели. Просто так — для общего пейзажа, для природной красоты. Тем более что я уже прекрасно понял: с дорогой на канатную дорогу мы промахнулись — надо возвращаться в Белокуриху.

Белокуриха — небольшой, молодой городок, долгое время носивший статус посёлка. Статус города он получил лишь в 1982 году, хотя был заложен в конце XIX века и был известен как посёлок Новобелокуриха. Живёт город исключительно за счёт туризма и всего, что вокруг него вращается. Благо, туристы стекаются в Белокуриху круглогодично и тому есть причины: например, содержание лёгких аэроионов в горном воздухе Белокурихи вдвое превышает содержание в воздухе всемирно известного швейцарского курорта — Давосе. Из-под земли бьют термальные источники. А окружающие холмы и горы идеально подходят для туризма: горнолыжного зимой, пешего, велосипедного, конного — летом. Городок немногочисленный: собственного населения в нём чуть больше 15 тысяч жителей. Добавьте сюда около пяти тысяч приезжих отдыхающих. Приплюсуем транзитных путешественников и статистическую погрешность — вот и получается, что среднемесячная численность жителей составит 22-24 тысячи граждан. Между тем стоимость жилья — ничуть не малочисленная и сопоставима, например, со стоимостью квартиры в более крупном городе, например, в Омске. Неожиданно, если, повторюсь, учесть, что городок курортный и промышленных объектов здесь не имеется.

Всё-таки находим искомую парковку и поднимаемся к посадочной площадке канатной дороги. За небольшую плату вам предстоит подняться на высоту почти 850 метров, при этом протяжённость канатного пути составляет около двух километров. Персонал на посадочной станции настоятельно рекомендует воспользоваться пледами — наверху может быть прохладно, но мы подготовились к прогулке загодя, прихватив с собой лёгкие толстовки.

Канатная дорога — подвесная, с двухместными сидениями. Движение происходит непрерывно. Приводные станции — внизу и вверху, поэтому движение происходит в полной тишине. Чуть слышно поскрипывает канат в такт раскачивающимся сиденьям. Проезжая мимо роликовой опоры слышно, как упруго попискивают обрезиненные ролики. Впечатление, словно движешься на невидимом гиганстком воздушном слоне, если бы не эти технические звуки. Впрочем, очень скоро перестаёшь обращать на них внимание, завороженно наблюдая открывающиеся виды. Внизу расстилается очень пересечённая местность и во, деревья, которые пытались царапнуть тебя своими ветвями, незаметно нырнули вниз. И ты уже смотришь на них сверху, удивляясь исполинским размерам ствола иного кедра.

Чуть дальше, видимо, когда-то разыгралась природная трагедия, обрушив часть горного склона, ломая ветви и стволы деревьев. Раны на земле давным-давно скрылись молодой порослью, и только серые скелеты древесных гигантов напоминают о произошедшем. Где-то внизу, промеж деревьев, мелькает пешеходная тропа, по которой муравьями спешат туристы. Тропа заканчивается возле родника, где горстка желающих набирает минеральную воду. Возможно, тропа простиралась бы и дальше, но она упирается в необычные каменные кряжи: словно какой-то великан играл со своими великанскими монетками, вонзил их, под крутым углом, в землю, да так и позабыл. И великана уже нет, а из земли торчат непонятные сплющенные валуны — то ли памятники доисторических извержений древних вулканов, то ли, и в самом деле, непонятные игрушки неизвестной цивилизации.

Навстречу, по нисходящей ветке, спускаются туристы, уже восхитившиеся природой Алтайского края. А, может, они каждый день посещают канатную дорогу и уже пресытились окружающими красотами? Их глаза прикованы к экранам смартфонов, словно ничего другого и видеть не хотят. Изредка, когда сиденье качнётся на очередном роликовом подвесе, пассажиры бросят быстрый взгляд по сторонам и опять прячутся за плоскостью экранов. И только дети радостно вертят головами, напитываясь впечатлениями на будущую жизнь.

— Пап! Смотри! Смотри, какое огромное дерево! И, смотри, оно сломанное лежит! Ты бы хотел потрогать это дерево? — доносится восторженный голос мальчишки от приближающейся скамейки. Сам он чуть ли не повис на страховочном поручне, горящими глазами глядя с высоты тридцати метров на поверженный кедр.

— Да можешь ты не вертеться, в конце концов?! — после секундной паузы рявкнул в ответ его родитель. Побелевшие костяшки пальцев, судорожно вцепившихся в поручень; крупная испарина на лбу; округлившиеся глаза и взлаивающий голос безошибочно выдавали страх, поселившийся в голове взрослого. — Сколько раз тебе говорил: перестань раскачивать сиденье — нет же, тебе всё неймётся!

Парочка отца с сыном проехали мимо. Следующий экипаж был без людей — вниз спускались чёрные пластиковые мешки с мусором, вслед за ними двигались пустые кеги из-под пива. Блестящие металлические ёмкости, пристёгнутые страховочными устройствами, походили на инопланетных роботов, спустившихся с далёких планет оценить прелести алтайского курорта. После бочек, параллельным курсом, спускались две дамы в почтенном возрасте. Заметив меня ещё издали, дамы помахали мне руками и залились молодым смехом. Поравнявшись, ткнули пальцами в сторону пивных кег и, сквозь смех, прокричали:
— Видали, сколько мы пива выдули? Вам тоже осталось. Если поторопитесь — ещё успеете!
И смеясь поплыли далее вниз.

Многие пассажиры обсуждали лечебные программы: кто-то делился впечатлением от процедур, кто-то рассказывал про свои хворобы и недуги. Видимо, это занимало людей больше, недели природа. Впрочем, быстрая сбивчивая речь и короткие взгляды вниз, выдавали с головой их испуг. Не осуждаю — сам, иной раз, боюсь высоты до жутиков. Тут уж, как говорится, каждый сам себе выход ищет.

Наверху нас встречает фотограф. Загодя интересуется: «Хотите памятное фото?» Нет, думаю, «не хотите». Чего на меня смотреть-то? А вот вокруг виды — изумительные. Жаль, атмосфера подкачала — облачность низкая, но даже с нею пейзажи потрясающие. Есть небольшое кафе, сувенирный магазинчик, медовая лавка. Наверное, в этом есть какой-то смысл: подняться наверх, чтобы купить мёду? Но раз работают, значит, спрос имеется.

— Интересно, — думаю я вслух, — отсюда пешком бы спуститься. Или, к примеру, на горном велосипеде.

— А то можно было бы и на параплане, как на горе Токталы, в Турции, — поддерживает сын.

После прогулки на Чёртов палец как-то очень мне понравились пешие прогулки по горам. Но на часах уже начало восьмого вечера. Скоро всех посетителей позовут на спуск: последняя посадка выполняется в 19:30; двадцать пять минут занимает спуск, а канатная дорога работает до восьми вечера. Да и темнеет в горах рано и очень быстро. Придётся пеший спуск оставить на следующий раз.

Спускаемся вниз. Оказывается, пока мы любовались окрестностями горы Церковки, у её подножия прошёл дождь, а мы его даже не почувствовали.

Загорается вечерняя заря. Пора возвращаться в усадьбу. День выдался очень насыщенным, поэтому едем в тишине. Даже радио включать не хочется. Дорога петляет в долине реки Бирюкса. Живописная, скажу я вам, долина. Во время строительства автодороги, видимо, пришлось срезать половину холма. Под тонким травяным покрывалом оказалась каменная подложка. Дорогу уже давно построили. Строители тоже ушли, даже история не сохранила их имена, а располовиненный холм таким и остался. Со временем у его подножия образовалась самостийная парковка, на которой можно сделать интересные фото.

А чуть дальше, поднявшись на взгорок, путешественников встретит дорожный указатель «Бирюксинский перевал». Он, перевал, невысокий — всего 500 метров над уровнем море, но виды с него открываются не менее красивые.

Увы, парковочной площадки на перевале нет. Приходится съезжать на обочину. Чтобы быть более заметным в сумерках — включаю аварийную сигнализацию. Первое же попутное авто останавливается рядом со мною, его водитель интересуется: не случилось ли чего и какая нужна помощь? Нет, отвечаю, и помощь не нужна, и с машиной всё в порядке. Замечаю, что встречный автобус, только-только взобравшийся на перевал, тоже начинает выбирать место для остановки, а его водитель осматривает жёлтый «Опель», переливающийся аварийными огнями».

— Видимо, тут не принято без нужды включать аварийку, — поясняю я семье и забираюсь в салон, выключить моргающие поворотники и зажечь габаритные огни.

Перевал густо зарос травой. В сторону от асфальтированной дороги уходит накатанная грунтовка. Видимо, дождь прошёл не только в Белокурихе, поэтому стараюсь идти по траве, не наступая в грязь колеи. Да только бесполезная эта затея — чернозём жирный, липкий — так и льнёт к подошвам обуви. Смешиваясь с сухой травой получается отменный саман — хоть суши на солнце и дом складывай. Отмачивать подошвы в луже бесполезно, а счищать налипшую грязь нечем. Приходится отказываться от идеи забраться на холм повыше и, приплясывая на удивление проезжающих водителей, колотить обувкой об асфальт.

Зори в горах скоротечны, быстро догорают, но Бирюксинский перевал мы успели посмотреть во всей красе алтайского заката.

Закат над посёлком Катунь.

Часть 6. Новосибирск — город, с которого всё началось, и которым всё заканчивается

Да простят меня жители других городов, однако ж Новосибирск у меня всегда вызывает ассоциации со столичным городом. Таким: большим, белым, полноправным. Городом развитой индустрии и передовой науки. Наукоград, в котором убелённые сединами профессоры прогуливаются по зелёным аллейкам и обсуждают дальнейшую эмансипацию человечества к звёздам.

Долгое время Новосибирск для меня ограничивался лишь своей воздушной гаванью — аэропортом Толмачёво. Сколько времени было проведено здесь в ожидании стыковочных рейсов. Сколько ароматного травяного чаю выпито в «Чашка Кофе» — наверное, даже официанты не упомнят. А уж самолёт ИЛ-86 с регистрационным номером RA-86097 — да кто ж его не знает, или хотя бы о нём не слышал? И вот, надо же, мы несколько дней проведём в этом городе.

На маршруте из Омска, город встретил нас растянутой развязкой. «Почти как Хьюстон, — подумал я, — если выкатиться на развязку не с той полосы, то можно уехать в другом направлении». Кстати, неплохой слоган получился: «Неверные дороги приводят к неправильным целям». «Философ, блин», — усмехнулся я про себя.

К сожалению, на город спустились сумерки, поэтому город для меня сузился до размеров дороги да экрана навигатора. Иногда, стоя на светофорах, я вертел головой по сторонам и впечатлялся увиденным:

— Да-а, красивый город, хотя и молодой. Например, Омск куда старше будет, — делился я мыслями с экипажем.
— Иллюминации много, — добавил сын.
— И архитектура современная. Мне нравится, — поддержала беседу супруга.

Можно воскликнуть: «Вот это Домина!» — и будете правы.
Надпись на ркыше так и гласит: «Домина»

Впечатляли дороги Новосибирска: широкие, логичные. Можно вполне сносно ориентироваться в перекрёстках и двигаться «по приборам», то есть по навигатору. И всё-таки на одном из перекрёстков я сумел выкатиться на встречку. Коварный перекрёсток. Этакий перекрёсток-ловушка: на плане он имеет S-образный изгиб, и три полосы превращаются в две. Дорожная же разметка указывает те же самые три полосы. Ну, я как был на третьей, так по ней и покатился на зелёный. И оказался на встречной полосе. Бывает… впрочем, быстро сориентировался и вернулся на свою сторону.

Город, как рассказывали мне коллеги, можно считать лесным, так как имеются большие полосы лесонасаждений, парков, скверов. Признаться, я рассчитывал почувствовать некую лесную свежесть в воздухе, как, например, в Калуге. Однако ж нет того. В городском воздухе ощущается лишь стойкий промышленный аромат. Знакомый, почти родной, запах. С таким амбре я проработал бок о бок почти семь лет. А прожил и того больше. Запах сталепромышленного производства. Я, конечно, понимаю: мегаполис, развитый индустриально, имеющий множество предприятий, не может пахнуть лавандой. Но как раз именно этого и хотелось бы.

В Новосибирске были забронированы апартаменты, поскольку автомарафон в 1000 км не планировался. Чтобы ими воспользоваться, следовало встретиться с владельцем и получить ключи. Пока добрались до места встречи, обратили внимание на обилие магазинов с забавными двойными названиями. Например, пекарня «Пеку-пеку», или кондитерская «Калина-Малина». Получаем ключи, уточняем адрес и предвкушаем отдых, через двадцать минут.

Нас встречает аккуратный двор, оснащённый автоматическими воротами, выгодно освещающийся фонарями. Ровными рядами стоят припаркованные авто. По двору неспешно прогуливаются жильцы. Поодаль, возле спортивных тренажёров, собралась стайкой молодёжь. Красиво. Просторный подъезд, обширный вестибюль, два лифта: грузовой и пассажирский. Впечатлило. Поднимаемся на одиннадцатый этаж. Без труда находим назначенные апартаменты. Апартаменты оказались квартирой-студией, небольшой, но уютной.

— А первой в квартиру должна войти кошка, — провозглашаю я и выпускаю с порога нашу серую кошку Маркизу. Хотя, какая она маркиза, дворовая приблуда? Типичная Маруська. Впрочем, Её Невозмутимость не обижается, и легко отзывается и на кличку «Маркиза», и на оклик «Маруська». «Откуда в рассказе кошка?» — спросите вы. «Была с самого начала», — отвечу я. Вот уже десять лет живёт она с нами. А поскольку оставить её не на кого, а приют не рассматриваем принципиально, то и возим котейку по туристическим поездкам с собой.

Так вот:
— А первой в квартиру должна войти кошка, — провозглашаю я и выпускаю с порога нашу серую кошку Маркизу.

А она и рада. Вообще, кошка, как оказалось, сугубо городская. Она легко и с удовольствием адаптируется в любой квартире: будь то съёмные апартаменты или гостиничный номер, но на дух не любит романтику автомобильных поездок, и тишину и уединение деревенского домика. Все десять дней, что мы гостили на Алтае, Маркиза лишь выходила на крыльцо нос проветрить, моментально скрываясь в доме, услышав или унюхав что-либо подозрительное.

Пока кошка исследовала новое жилище, мы скоренько перетаскали сумки в квартиру и приготовили нехитрый ужин. День заканчивался, можно было перевести дух и осмотреться.

Дом, несмотря на свою многоэтажность, не был всё-таки уникальным или изысканным. Обычная двухподъездная многоэтажка. Раньше про такой дом сказали бы: «Гостиничного типа». Длинный, как по линейке, коридор, в который выходят однотипные шоколадно-коричневые двери квартир. Типовые двери, типовые цифры, складывающиеся в номера жилищ, типовые дверные замки. Некоторые двери отличались от соседок фасоном и цветом. На других красовались, отличные от типовых, таблички с числами и номерами квартир. Такие мелочи указывали, что квартиры имеют своих обитателей. Но большинство, видимо, находились ещё в стадии активной продажи — добрая половина дверей была оклеена бумажными пломбами с печатями.

С лоджии открывался вид на ночной Новосибирск: горизонт на западе догорал оранжевым, город вторил ему натриевыми фонарями. Где-то проходила автодорога, извиваясь мачтами фонарей. Видимо, на перекрёстке, переливалось рекламной радугой светодиодное табло. В тёмно-синем небе там и тут предупреждающе светились красные маячки, предупреждая воздушные суда о возвышающихся зданиях.

Рядом с нами располагалось ещё два свежезаселённых здания. Вероятно, как и наше временное пристанище, всё это детища точечной (читай, хаотичной) застройки. Расстояние между домами было таковым, что в короткое время можно оказаться невольно посвящённым в личную жизнь большинства семей. Нет-нет, в лицо вы их не узнаете (для этого расстояние слишком велико), но вот, при желании, погрузиться в увлекательный сериал «За стеклом» — это запросто!

Когда поугасли первые впечатления, взялся осматривать наш приют. Классическая квартира-студия. Прямоугольник в плане, вытянутый от входной двери до лоджии, располагающейся на противоположной стене. Небольшая — не более двадцати пяти квадратных метров. Добротный ремонт, с заявкой на креативность: возле входной двери стена была украшена стеклянными полусферами, обрамляющими зеркало. На стене — картина в стиле раннего импрессионизма. Двуспальная кровать, отделённая от дивана какой-то странной конструкцией: вроде ширма, но со сквозными нишами под книги, вазочки, цветочки. А если не ширма, если это такие полочки, то, почему на полу стоит? Тогда пусть будет комод! А чего он, тогда, без задней стенки и такой узкий? Словом, как декоративно-гостиничный вариант сгодится.

Напротив кровати — жидкокристаллический телевизор. Разумеется, настенный. Из разнообразия телеканалов — все из линейки бесплатных цифровых каналов. Наверное, так и должно быть: что надо путешественнику? Ночь провёл, деньги заплатил и — поминай, как звали. А что надо постояльцу, который снимает квартиру посуточно? Да уж, думаю, явно не сериалы на всю ночь на выбор. Тоже — поминай, как звали наутро-то.

Как и полагается квартире-студии, часть стены занимала кухонная зона: компактный холодильник, компактная мойка, узкая — в две конфорки — варочная панель. Минимальный набор посуды: тарелки, блюдца, кухонная утварь, разномастные чайные чашки, дешёвые рюмки, бокалы и — штопор. Невнятная кастрюлька, насмерть затупленные ножи. Сковороды нет. И консервного ключа тоже. Обидно. Мы ж не пьянствовать заселились. Тем более, что квартира позиционируется для семейного заселения. Ну, да ладно… этим вечером обойдёмся и без жарки, и без консервов.

Компактная квартира, компактная комната, компактная ванная. Хотя, стоп! Какая она «ванная»? Этот отсек жилого модуля настолько тесен, что никакая ванная сюда не поместится. Да что там ванная — сюда даже компактная душевая кабина не втискивается: выгороженное кафельным поребриком и пластиковой шторкой помывочное место. В углу спрятался унитаз-компакт. Его от помывочного места отделяет компактная стиральная машинка. В другом углу — в аккурат напротив унитаза — примостилась компактная раковина. Чтобы умыть лицо — надо садиться на унитаз. Впрочем, то ли раковина совсем компактная, то ли у меня голова огромная, но лицо над раковиной не помещалось — голова упиралась в сходящиеся стены. Посмеялся. Правда, смех получился грустный: я-то завтра отсюда уеду, а вот как живут постоянные жители? Вообще, чей извращённый ум придумал квартиры-будки, придав им светлое название «квартира-студия»? Впрочем, как известно, спрос рождает предложение: видимо, потребителя такое компактное проживание в «человейниках» устраивает, если строительство студий не прекращается.

— Сейчас всё малогабаритное: малогабаритные квартиры, малогабаритные семьи, малогабаритные отношения, — повторил я слова одного киногероя. — Интересно, а что бы он сказал про современную тенденцию строительства, увидев нынешние квартиры-студии?

Часы показывали второй час ночи, я отчаянно пытался уснуть, лёжа на кровати. Сон не шёл. В голове роились обрывки мыслей, какие-то размышления на дорожные темы. Одеяло было жарким, подушка — неудобной, руки, вообще, девать некуда и они постоянно затекали. На кровать запрыгнула кошка, бесцеремонно прошлась по мне, и заглянула в лицо:
— Всё равно не спишь, хозяин, пойдём — пожрём?
— Будешь по ночам жрать — в машину не влезешь, — ответил я и повернулся на бок.
Маркиза разочарованно вздохнула и, недолго думая, завалилась спать там же, где стояла, уперевшись лапами мне в спину.

«Не понимаю всё-таки, — продолжал размышлять я. — Ну, ладно, Центральный округ, там исторически сложилось, что деревня на деревне сидит и городом погоняет — свободной земли, наверное, не осталось. Но за Уралом-то?» Перед мысленным взором проявился пейзаж Среднесибирского плоскогорья — сколько раз я его наблюдал из иллюминатора самолёта — обширнейшие территории, которые либо не знают, либо уже забыли о присутствии человека. А ведь кроме этого плоскогорья есть иные территории: заселяй, строй в своё удовольствие. Развивай регионы, закладывай новые просторные города для людей. «Конечно, может, где-нибудь на островных государствах «человейники» и актуальны — там места мало. Но там тепло, там океаны, пальмы и белый песок», — воображение услужливо перенесло меня на побережье какого-то тёплого моря. Дул жаркий ветер, в горле пересохло и очень хотелось пить. Решаю освежиться в морской прохладе. Но, видимо, солнышко сегодня в ударе — море не такое уж и прохладное, уж лучше я на берегу. Но и до берега добраться не так просто — он всё время отодвигается. Что за напасть? Вот же, ясно вижу: белый пляж, отдыхающие люди, сверкающие окнами отели. Наверное, волны мне мешают плыть? Надо нырнуть — доплыву под водой. Ныряю. Неудачно рукой задеваю какую-то раковину на дне, которая тут же захлопывается и не даёт мне вынырнуть. В панике выдёргиваю руку и — просыпаюсь. В окно льются яркие солнечные лучи. Каким-то образом я смог завернуться в одеяло, как в кокон. Жарко. Весь в поту, мокрый, словно только что из хорошей парилки. Сказывается особенность планировки квартиры-студии: одно окно, которое выходит на южную сторону. Зимой, видимо, можно экономить на отоплении, но летом квартира превращается в духовой шкаф. С одной-то форточкой много не навентилируешь — придётся открыть входную дверь, только тогда получается ток воздуха. Но, например, ночью входную дверь не откроешь. Да и днём мало радости: люди уходят на работу, тоже много не напроветриваешь. А если в квартире остаются дети или домашние питомцы?

Иду на лоджию. Вечерние огни-самоцветы Новосибирска погасли. Безжалостное солнце уничтожило даже воспоминания романтики, жёстко высветив окружающую реальность. Рядом с нами возвышается 25-этажный дом. Современная архитектура: прямые линии, необычный облик, обилие стекла и стали. Чуть дальше два высоченных башенных крана складывают скелет очередного «человейника». До самого горизонта простирается урбанистический пейзаж, расчерченный иглами строительных кранов. Одиннадцатый этаж, почти сорок метров над землёй. Почти — небожители. А где-то внизу уже кипит утро рабочего дня. Где-то внизу маленькие человечки-муравьишки спешат к своим машинам-коробчонкам, чтобы куда-то уехать и приносить пользу. Башни-человейники возвышаются надо всей этой суетой, как деревья над подлеском. Кстати, что там в подлеске-то? Городской «подлесок» оказывается частным сектором с ещё более хаотичной постройкой. Сверху видны только крыши строений. Причём построенных под девизом «Я его слепила из того, что было»: какие-то рекламные щиты сотовых компаний продолжают зазывать присоединиться к тарифным планам. «МТС» соседствует с «Мегафоном». «Билайн» щеголяет полинялыми жёлтыми оттенками. Во дворах натянуты верёвки, сложены какие-то вещи. Вот, в одном из дворов из дома выбежали дети — спорят, кто первым будет кататься на велосипеде. Через забор — какая-то бабушка выпустила из сарая кур на прогулку. Может, это дачные участки? Но почему-то возделанных грядок совсем не видно — всё поросло быльём в рост человека. Да и сами домишки, кажется, не приспособлены для круглогодичного проживания — ни газовых или водопроводных, ни печных труб я не заметил. Как же они обогреваются зимой-то? Если это старый Новосибирск, то он представляет собою жалкое зрелище: вековые заросли полыни и полнейшая бестолковость во дворах. Хотя, думаю, это наносное, судя по активному строительству современных многоэтажек. Думаю, когда строительные компании взялись выкупать землю под проекты, сообразительные граждане быстренько посколачивали надворные постройки. Теперь же, видимо, ждут, когда строительная техника доберётся и до их наделов, а компании-застройщики предложат приличную компенсацию за «земельный участок с надворными постройками».

Таким было наше первое знакомство со столицей Сибирского федерального округа. Отсюда мы уезжали дальше на Алтай, чтобы через десять дней вернуться обратно.

— Представляете, вчера, когда мы въезжали в город, сюда же, проездом в Кемерово, прибыла «Тесла». Помните, я вам рассказывал про блогера и его электромобиль? — делится информацией сын.

— Более того, мы проезжали как раз мимо площади, где он встречался со своими подписчиками! — восторженно продолжает ребёнок.

Реалии современности: вся информации в лёгкой доступности — главное, знать, о чём искать?

— А ну-ка, — говорю я, — удиви меня фактами о Новосибирске?
— В смысле, историей города и годом основания?
— Это я и так знаю. Но мы решили: два дня, после Алтая, провести в Новосибирске. Чем мы будем впечатляться? Чтобы прямо до глубины души! Чтобы прямо как зацепило, так зацепило! Чтобы, значит, можно было сказать: «Это — Новосибирск! Такого больше нигде нет»!

Следующие десять минут я ехал в тишине, под редкие советы навигатора.

— В общем, так, — напомнил о себе штурман, — в Новосибирске есть: железнодорожный вокзал, аквапарк, и музей железнодорожной техники.

— Не-е, — протянул я, — вокзал и в Омске красивый, аквапарк я тоже видел. А вот про железнодорожный музей давай в подробностях. И — мы же здесь два дня будем. Давай ещё.

— Ещё есть зоопарк — один из лучших в России. И, внимание, единственный в России Музей мировой погребальной культуры, в народе — «Музей смерти»! ТА-ДА-А-АМС!!!

Ребёнок победно оглядел экипаж и тут же завопил, глядя в окно:

— ХАРЛЕЙ ДЭВИДСОН!!! У них в городе есть мотосалон «Харлей Дэвидсон»! Вон! Вон возвышается дорожный знак! Не знаю, как и когда, но мы обязаны там побывать!

***

В этот раз нас принимали апартаменты, расположенные по соседству с командным речным училищем имени С. И. Дежнёва. Полноразмерная однокомнатная квартира с высокими потолками и ремонтом в белых тонах и греческом стиле. Отдельная кухня, просторная ванная комната. Полный набор кухонной утвари и посуды. Там же, на кухне, оказался небольшой книжный шкаф с разнообразной литературой. Впечатление же было, что в квартире проживает творческая личность, этакий приятный интроверт, который на минуточку вышел из дома. Чистота, уют и продуманное наполнение жилища нашёптывали: «Мы вас давно ждали. Вы прибыли в гости к своим друзьям — чувствуйте себя легко и непринуждённо». «Легко и непринуждённо» — это к Маруське: кошка тут же оккупировала подлокотник дивана и невозмутимо смотрела, как мы разбираем походные сумки.

За круговертью дорожных дел опять не заметили, как спустился вечер. Мы сидели на кухне, не спеша попивая крепкий свежезаваренный чай с алтайским мёдом. За стеной, в комнате, негромко о чём-то вещал телевизор. На кровати, вытянув все четыре лапы, лениво щурилась сытая и довольная Маркиза де-Маруся. Андрей перешерстил полки с предложенными книгами и, выбрав одну из них, с головой погрузился в литературу. Грядущий день обещал нам новые эмоции, новые впечатления. Уходящий же день поселил в душе лёгкую грусть: уезжать с Алтая не хотелось. Зацепил. Зацепил настолько, что я, по-взрослому, принялся просчитывать вариант с очередным переездом. А что? Ну, допустим, крепостное право уже не в моде, но ведь могу я организовать небольшую усадьбочку? Летом привечать туристов-путешественников. Зимой… тоже чем-нибудь займусь. Зато — спокойствие. Зато — величественная природа. Зато — дзыньк! — я ткнулся зубами в край чайной кружки. Всё-таки день был насыщен событиями и эмоциями, мы все устали, и я вновь за хороводом мыслей не заметил, как задремал сидя за столом.

Музей железнодорожной техники

Новый день встречал нас утренней прохладой, предвкушением новых поездок и переменной облачностью. После завтрака решили, что не стоит откладывать поездку в музей железнодорожной техники, а дальше — решим по факту.

Щёлк! С еле заметным хрустом закрылся дверной замок квартиры. Хлоп, хлоп — закрылись двери «Опеля». Рыкнув стартером бодро подхватил двигатель. «Маршрут построен», — сообщил навигатор. «Тронулись», — сказал я.

Через сорок минут мы уже выискивали свободное местечко на парковке, которых имеется в избытке возле музея.

Экспозиция музея начинается ещё до того, как туристы решают приобрести входные билеты: прямо перед входом располагается макет «Пароходного дилижанса» — первого русского паровоза Черепановых (отца и сына) и железнодорожный семафор. Пусть вас не смущает слово «макет» — машина создана из металла и дерева, как всамделишный прообраз. Приобретя билет и пересекая проходную, словно оказываешься в параллельной Вселенной: тебя окружают стальные исполины родом из позапрошлого века. Если быть точным, то от 1836 года — именно в этом году талантливыми механиками Ефимом и Мироном Черепановыми был построен первый отечественный паровоз. С различными изменениями, систематическими улучшениями, новаторствами и научным поиском паровозы прочно вошли в обиход в начале XX века, удерживая передовые позиции до начала 1956 года, когда на очередном съезде КПСС было принято указание о широком внедрении электровозов и тепловозов. С этого момента наступил закат эры стальных драконов. А ведь именно с их помощью человечество осваивало технологию стальных магистралей.

Прохаживаясь вдоль локомотивов, видишь, как эволюционировали эти машины, изменяясь от простых, несуразных и кривоватых бочкообразных конструкций до изящных и стремительных машин.

Некоторые экспонаты доступны для осмотра изнутри, и любой желающий может подняться в кабину машиниста. Прочувствовать, так сказать, и проникнуться духом той эпохи. Разумеется, я не отказался от такой возможности и не прогадал. Впечатления были сродни тем же, какие я испытывал, осматривая интерьер подводной лодки «С-56» и корабль «Красный вымпел» во Владивостоке: маленькие, тесные каюты и иные помещения. А ведь в них жили и работали люди, такие же люди, как и мы с вами. Вот точно так же я подумал о машинистах эры паровых машин. Представьте себе: небольшое оконце чуть больше современного компьютерного монитора, а перед ним — здоровущая и длиннющая дурында парового котла со смотровой площадкой вдоль него. В центре будки машинистов — открытым зевом пышет топочное жерло. На более продвинутых моделях уже применялись винтовые углеподатчики. Это, конечно, облегчало жизнь кочегара, но добавляло мало комфорта экипажу в его повседневных делах. Добавьте к этому полное отсутствие кондиционеров, дымовую трубу в передней части котла (так, что дым из неё — всегда в лицо), небольшие головные фары со скромными световыми характеристиками. Ну, как вам профессия машиниста тех времён? А ночью, наверное, и вовсе, приходилось двигаться «наощупь»? Обстановка в кабине управления более чем спартанская: несуразный, намертво привинченный к полу, стул с вертикальной спинкой не располагал к комфортному и длительному сидению. Про акустическую составляющую — даже не могу себе представить. Но, думаю, совсем тихо не было. Но ведь это ещё далеко не всё! Апофеозом паровоза (какая занятная рифма получилось) стала его сложность в управлении. При внешних габаритах, как у небольшого межгалактического крейсера, кабина управления содержала чёртову уйму всяких штурвалов, барашков, штурвальчиков, крутилок, секторных переключателей, каких-то рычагов, накладных стопоров и десятка три вентилей и манометров. Привести в движение и управлять этой громадиной, думаю, было немногим проще, чем поднять в воздух небольшой лайнер. И, при этом, никаких намёков на автоматы, круиз-контроли, автопилоты и прочие блага современного транспорта. Все значения, все параметры приходилось держать в голове. Немудрено, что машинисты паровозов почитались как техническая элита; а потеря оного в железнодорожной катастрофе (или в результате боевых действий) считалась чуть ли не трагедией планетарного масштаба.

Этот локомотив — П-36 — получил прозвище «Генерал» за жёлтую линию на боковых панелях.

Локомотивы более поздних годов выпуска приобретали более стремительные обводы. Конструкторы-проектировщики не чурались применять дополнительные накладки, улучшающие обтекание воздухом и снижающие аэродинамическое сопротивление. Некоторые паровые машины, в профиль, практически не отличались от тепловозов ранних годов выпуска, так что даже приходилось гадать: что же перед тобою возвышается? Но технический прогресс неумолим, хотя паровозы продолжали использоваться до середины семидесятых годов прошлого века. В дальнейшем локомотивы отправлялись на второстепенные работы, откуда списывались и, частью, отправлялись в музеи, частью — на разборку и утилизацию. Время жестоко даже к стальным гигантам.

«Так вот ты какой», — сказал я танк-паровозу. Есть там и такой экспонат. Во время его поиска я с жаром искал орудийные стволы и башню. «Ну, как же иначе, — говорил я сам себе. — Это же танк! Разве танк может быть без башни? Ну, или пушки»? На самом же деле всё оказалось приземлённее: танк-паровоз — это паровоз, только без прицепа-тендера. Вода и топливо для паровой машины у него размещались в специальных баках — танках. Отсюда и пошло название «танк-паровоз».

И всё-таки было что-то в этих машинах этакое, первобытно-манящее. Кажется, только теперь я в полной мере проникся аурой сторонников «Стимпанка». Есть такая субкультура, основывающаяся на альтернативной реальности, в которой во главу угла ставятся паровые машины, германские инженеры и лозунг «Видал я вашу топливную экономию!» Впрочем, недалеко от них ушли и приверженцы «Дизельпанка». У них всё то же самое, только живут они в мире двигателей внутреннего сгорания.

«Всё-таки, по своей сложности, что паровоз, что сменяющий его тепловоз не далеко ушли друг от друга», — размышлял я, рассматривая приборы управления в маневровом тепловозе. И пусть здесь не было вентилей, штурвалов и прочих крутилок, зато тумблеров и кнопок было более чем достаточно. Обзорность тоже немного улучшилась, но не настолько, чтобы в оба окна можно было смотреть одновременно двумя глазами. Кабина стала просторнее, но привинченный стальной стул никуда не исчез. Возможно, в магистральных локомотивах, а уж тем более, в современных поездах рабочее место экипажа стало удобнее и комфортабельнее. Не знаю. К сожалению, доступ к ним был закрыт.

С некоторыми выставочными экспонатами я был знаком шапочно — когда-то видел на железнодорожных вокзалах; с другими — знаком заочно. Помню, когда-то попадалась мне библиотечная книга, рассказывающая о советских тепловозах и электропоездах. Ясно помню, был там и тепловоз ТЭП-80. Уникальная машина. Было изготовлено всего 2 локомотива. Масса — 180 тонн, Мощность двигателя — шесть тысяч лошадиных сил. Аэродинамика — как у кирпича на тележке. И вот этот «кирпич», в 1993 году, разогнался до скорости 271 км/час. И по сей день это является рекордом для дизельных локомотивов, а представьте, какой фурор это произвело в те годы? Правда, экспериментальные машины так и остались экспериментальными и никогда не передавались на гражданскую эксплуатацию. И вот, одна из двух легендарных машин возвышается в музее Новосибирска.

Чуть дальше виднеется ещё одна легенда советского железнодорожного гения — электропоезд ЭР-200. Аббревиатура расшифровывается, как «Электровоз Рижский», а «200» — эксплуатационная скорость движения состава. Первый состав поступил на испытания в 1973 году. На мой взгляд, он и на сегодняшний день не является аутсайдером среди электровозов. Насколько же передовым он выглядел пятьдесят лет назад? Судите сами: обтекаемые аэродинамические обводы головных и прицепных вагонов, алюминиевая обшивка вагонов для уменьшения веса, внутри вагона мягкие сиденья могли разворачиваться на 180 градусов. Да это же межзвёздный лайнер, а не поезд!

Всего было изготовлено три подвижных состава, которые связывали Москву, Санкт-Петербург (Ленинград) и Нижний Новгород (Горький). Из-за систематических доработок и улучшений конструкции возрастала скорость движения состава и уменьшалось время в пути. В конечном итоге, если, например, путь между двумя столицами изначально составлял 4 часа 55 минут, то впоследствии сократился до 3 часов 55 минут.

Поезда видели всё: и Московскую олимпиаду, и Чернобыльскую катастрофу, и вывод войск из Афганистана. Безучастно взирали они и на крах Советского Союза, и на события 1993 года, и уход президента Б. Н. Ельцина. Много событий больших и не очень остались лишь стремительным отблеском в их стёклах, пока в 2008 году руководство РЖД не представило пассажирам новые скоростные поезда — «Сапсаны». В 2009 году состоялся последний рейс поезда ЭР-200. После чего составы отправились на капитальный ремонт, по окончании которого заняли свои места на вечных стоянках в музеях железнодорожной техники.

Рассказ о музее был бы неполным, если бы не упомянуть и других работяг транспортной индустрии: вагоны всех типов и назначений, дорожно-строительные механизмы, платформы для перевозки спецтехники. Даже находясь на вечной стоянке в музее, они продолжали служить людям. Дело в том, что весь день накрапывал мелкий противный дождь, то прекращаясь, то усиливаясь. Посетителям не оставалось ничего другого, как искать убежища под кузовами думпкаров, прикрываться бортами полувагонов, прижиматься к нишам дверей пригородных электричек. А уж когда добрались до ветки с железнодорожными кранами, тут моей радости не было предела: долгое время доводилось работать с этими машинами — уж сколько деталей перегрузили! Я переходил от экспоната к экспонату, а перед глазами то и дело возникали события минувших дней: вот с этим краном мы отгружали металлолом в переплавку; а вон тот голубой красавец — помогал нам собирать карьерный экскаватор; а этот выглядит так, словно его сотворили в Америке. Каково же было моё удивление, когда табличка на раме и информационный стенд указали, что — да, эта машина была собрана в США.

Помимо этих машин рядом высились громады роторных и плуговых снегоочистителей, вагон-лабораторий, пожарных цистерн. Длинная конусообразная конструкция, похожая на космическую ракету на стапеле оказалась специальным вагоном-миксером, для транспортировки жидкого чугуна по заводской площадке.

На отдельной ветке стояли пассажирские вагоны, по которым можно было отслеживать эволюцию пассажирских перевозок в России. Особенно впечатлило разделение вагонов на классы: самый роскошный — первый класс, самый низший — четвёртый. И если купе в первом классе было сродни малогабаритной квартире: даже письменный стол и стул отдельно от спального места, то в четвёртом классе могло не быть даже отопления, а уж освещение — и вовсе — свечное. Зато проезд был гораздо дешевле. Кроме пассажирских вагонов можно было ознакомиться с санитарным поездом, в котором могли выполнять даже полостные медицинские операции. Или, например, вагон-кухня. Или вагон для перевозки заключённых — в него, кстати, можно войти и без экскурсии — оставляет очень необычное впечатление. Представьте себе обычный купейный вагон, только вдоль коридора вместо сплошных стенок — стенка из прорубной металлической решётки. В каждой секции жёсткие деревянные полки, в решётке — металлическое окошко-дверца для раздачи пищи. Окон на улицу нет, окна есть только в коридоре, и они забраны прутьями решёток. Да и сами стёкла непрозрачные и имеют фактурную поверхность, то есть свет пропускают, а что за ними — разглядеть невозможно. Представил себе несколько дней пути в раскачивающемся вагоне, уходящем в неизвестность — замутило. Не приведи Бог в таком оказаться. И другим тоже не пожелаю.

Как-то незаметно, переходя от одного экспоната к другому мы оказались в автотракторной части музея. Здесь, под открытым небом, было собрано несколько десятков ретроавтомобилей: начиная от известной «полуторки» — Газ-АА, и заканчивая автомобилями, до сих пор колесящими по нашим дорогам — «Москвичам» и «Запорожцам». Никак не могу привыкнуть, что моя юность из настоящего превратилось в прошлое. А, например, моё детство стало уже настолько прошлым, что превратилось в историю. Так уж сложилось, что о ретроавтомобилях я могу рассказывать долго. А если уж есть благодарные слушатели, то и вовсе — часами. Я с горящими глазами переходил от одной машины к другой, рассказывал историю создания, интересные факты и чем она отличается от «такой же, но другой». В пылу рассказа я осип, выпил бутылку минералки, чтобы промочить горло. И к тому моменту, когда мы добрались до специализированной техники на базе танковых шасси, охрип совершенно. Что-либо говорить уже не мог, только отчаянно жестикулировал, объясняя историю конверсии бронетанковых машин. Видимо, природа решила положить предел этому безобразию над «экскурсоводом» и разом раскрыла все хляби небесные, обрушив на землю ливень. Пришлось спешно спасаться бегством с территории музея.

Уже сидя в «Опеле», я отдышался и обругал (на пальцах) так некстати начавшийся дождь. Ведь у меня ещё был припасён рассказ о послевоенном применении танковых шасси в лесопромышленной и пожарной областях.

Однако день был в самом разгаре, и возвращаться домой не хотелось. Опять призвали на помощь всесильного Гугла, который сообщил нам, что в Новосибирске имеется парк популярных наук — «Парк чудес Галилео»! Ребятёнок настоятельно просил заехать в этот парк, чтобы потом не было мучительно больно. Я же, услышав, что в «Галилео» можно самому проводить различные физические опыты, сипящим голосом, помогая себе руками, объявил, что мы едем в «Галилео», даже если это будет у чёрта на Куличках. Ну, что поделать — люблю я физику и опыты уважаю — все мы родом из детства.

Парк чудес «Галилео»

Парк чудес удивил дважды: первый раз невзрачностью здания в таком же сером и неприметном районе города, второй раз — обилием физических аттракционов. Не обошлось и без разочарований: собрав простейшую зубчатую передачу, я лениво покрутил получившийся редуктор. Понаблюдал за перемещением стрелки на часовом механизме. Несколько больше интереса вызвал генератор колебаний с насыпанным на панель кварцевым песком — оказывается, у каждой частоты звучания есть свой визуальный узор. Временами он простой, а иная частота рисует, реально, кварцевые кружева. Точнее, рисуют кварцевые песчинки, подпрыгивая и складываясь в узоры в соответствии с заданными колебаниями. Больший интерес у меня вызвали оптические иллюзии. Одну из таких я прошёл чуть ли не бравым маршевым шагом: обычный туннель, обычная ковровая дорожка (но зачем-то с перильным ограждением), обычные лампы с движущимися тенями… Прошёл и оглянулся: СТОП! Где-то ж я видел что-то похожее. Давно. В детстве. Волгоград… парк аттракционов, неприметная будка, из которой раздавались восторженные визги женщин и мужские вопли. Казалось бы, что может быть проще: вращающиеся стены и покачивающийся диван, но иллюзия падения была полной. Как только я это вспомнил, в голове словно щёлкнул тумблер и я схватился за перила, чтобы не упасть: вокруг меня закручивалась труба огромного тоннеля; ещё мгновение и мост окончательно перевернётся — а я полечу вниз! В душе я понимал, что это хорошая иллюзия, которой я не поддался с первого раза, но мозг отказывался внимать разуму.

— Держись крепче, мы сейчас разобьёмся! — в панике вопило сознание.
— Ты чего в перила вцепился? Они же неподвижны! Ты ж на одном месте стоишь, — недоумённо вопрошала семья, стоя в одном из дверных проёмов.

«О чём это они»? — судорожно думал я, чувствуя, как испарина холодными каплями выступает у меня на лбу. Ощущение падения было полным, даже — полнейшим. Кое-как, цепляясь за перила, я добрался до выхода из аттракциона, и:
— Да ну, нафиг! Это же неправда! — воскликнул я и с почти мазохистским наслаждением ещё раз прополз по иллюзорному мосту туда и обратно.

Аттракцион меня зацепил. Иллюзия обмана устроителям удалась. Наградой произошедшего были ноющие мышцы на руках, да мокрый от испарины лоб. С этого момента словно что-то распахнулось внутри меня, выпуская наружу того меня. Того, второго я. Который, как известно, не взрослеет. Аттракционы виделись иначе: ярче, интереснее, острее. Плазменный шар, генератор облаков, воздушная бомба — ведь нет ничего необычного, но я влез поучаствовать в любом эксперименте. Похихикивая за моей спиной, семья притащила меня к велотренажёру. Вот, говорят, аттракцион как раз по тебе — крутишь педали и худеешь прямо на глазах! Как по мне, так какой-то странный аттракцион: комната, посреди которой стоит обычный велотренажёр, и зеркало во всю стену. Не-е, отвечаю, нарциссизмом я не страдаю, но исключительно ради науки готов покрутить педали. Стал я, значит, присматриваться: нет ли какого подвоха? Крутанул педали в одну сторону. Крутанул в обратную. «Смелее», — подначивает меня семейная публика за спиной. Ну, отчего ж не смелее, когда советуют? Я и принялся крутить педали от души! А сам всё-таки кошусь в зеркало — правильно ли кручу-то? Видимо, крутил правильно, потому что внезапно в комнате погас свет, а в зеркальной панели отразился тоже я, только похудевший донельзя. На велотренажёре восседал скелет и самозабвенно крутил педали! Думал, от смеха вся эта комнатушка развалится на части. Смеялись все: смеялся я от неожиданного поворота эксперимента, смеялась семья удавшейся шутке, глядя на нас заходились в хохоте соседние посетители.

Поймав кураж, я взял в руки барабанные палочки — есть там и такой аттракцион: самая настоящая барабанная установка. Конечно же, играть на барабанах я не умею, но люблю. Поэтому играл душой, а душа не знает нотной грамоты. Зато, поймав ритм, я выдал что-то длинно-ритмичное, закончив соло раскатистым звоном бронзовой тарелки! Победно оглядев притихших пацанят, я быстренько сложил палочки на стул и ретировался далее.

Далее меня вновь ждали зеркальные коридоры. Вроде бы, обычный коридор: две двери, картины на стене, и несколько зеркал, в которых отражается противоположная стена с картинами. И, значит, проходящие по коридору посетители. Но — это же «Галилео»! Это же — парк чудес. Поэтому в какой-то момент я замечаю, что не отражаюсь в зеркале!

— Не понял, — пробурчал я себе под нос: — Вначале скелет в зеркале, а теперь и вовсе перестал отражаться. Это ж кто и когда меня успел покусать?

С этими мыслями я стал пятиться обратно ко входу. Первое зеркало — да нет же! Всё нормально, вот он я: и даже не скелет. А вот — другое зеркало. А нет уже меня! Стена напротив есть. Картины — вон, все пять штук висят, а меня нет. Разбираться в тонкостях аттракциона не стал. Да и не хотелось — просто нравились впечатления.

Комнаты с аномальной гравитацией были выше всяких похвал. Да, да — где-то это были классические интерьеры «дом-вверх-дном», но где-то устроителям удалось совершенно сломать восприятие мира. И психику. Представьте себе обычную комнату. Правда, табличка, почему-то, говорит, что здесь всё не так. А под потолком примостилась какая-то тележка. Верёвкой подтянул тележку к себе. Только отпустил верёвку, как тележка вновь попыталась укатиться обратно под потолок. Но ведь ни пружин, ни резинок нет — что ж её так тянет туда? Да и какой бы ни была пружина, разве она сможет утащить здорового тяжёлого мужика вверх? А вот… ДА! Тележка, и я вместе с ней, набирая скорость устремилась куда-то под потолок в дальний угол комнаты и, спустя несколько секунд, я с размаху впечатался в пухлый матрас-отбойник. Видимо, не я первый сомневаюсь в гравитации. Ещё несколько попыток. И несколько смачных «ДЫНЦ» об отбойник. Наконец, я остался довольным результатом и, почёсывая отбитое плечо, направился к выходу из аномальной комнаты. И тут у меня всё похолодело внутри: ведь именно справа в карманах у меня лежал и телефон, и ключи от машины. Будет очень занятно, если я всей своей тушкой разбил и первое, и второе. Но — нет. И ключи, и смартфон оказались в целости и исправности.

Далее наш путь лежал через зеркальный лабиринт.

— Эка невидаль, — переглянулись мы.

В Омске тоже есть зеркальный лабиринт. Но его проходишь на счёт «три» — даже прочувствовать не успеваешь. Нечто подобного мы ожидали и от здешнего аттракциона. Но «Это физика, детка»! — сказал профессор Ландсберг, заканчивая писать свой учебник. Зеркал было много. Каждое зеркало имело обрамление в виде средневековой арки, поэтому ряды отражений выстраивались в этакие стрельчатые коридоры. Чтобы не было скучно и однообразно, периодически иллюминация меняла цвет.

Несколько раз я подпрыгивал от неожиданности, когда зеркальное отражение хватало меня за руку. А уж сколько раз я натыкался на холодную стеклянную поверхность, уверенный, что разговариваю с живым собеседником. Спустя пятнадцать минут мне стало казаться, что я тут останусь навсегда. Сознание услужливо подсовывало прочитанные рассказы, где главные герои навсегда оставались в Зазеркалье, провалившись в него через безобидные, на первый взгляд, зеркала. Следом за мной пристроилась какая-то парочка, которые вот уже полчаса бродили в зеркальном лабиринте. При этом девушка плаксиво клянчила у своего парня позвонить по «телефону помощи», номера которого были расклеены по всему лабиринту. Парень никак не признавал факт, что совершенно потерял ориентацию в пространстве, но гордость не позволяла ему согласиться со спутницей и попросить помощи. Поэтому он что-то говорил даме ободряющее, а сам старался двигаться вслед за мною. Хех. Только не в этом мире! Однажды они повернули не в том направлении. И вот между нами вновь несколько холодных зеркальных поверхностей. В какой-то момент времени стало казаться, что отражения живут сами по себе: поворачиваются не в унисон со мной и не в ту сторону, либо же оглядываются за моей спиной и насмешливо смотрят вслед. «Вот же блин блинский! Не хватало отсюда параноиком выйти», — подумал я. Вот в одном из коридоров я заметил идущего ко мне сына. Облегчённо выдохнув, я шагнул вперёд со словами: «Ну, хоть кто…» И с размаху налетел на зеркальную перегородку. Это было обидно. Почти совсем. Фантом из зеркала справа протянул руку и дотронулся до моего рукава:
— Пап, я выход нашёл, пойдём? — спросило отражение.
— Твою ж мать! — подпрыгнул я от неожиданности. Но согласился идти к выходу.

Через несколько минут мы сидели в кафе «Галилео» и, потягивая молочные коктейли, заливисто хохотали над финальной ситуацией. Оказывается, не над одним мною смеялись зеркальные призраки. Не одного меня охватывало чувство безысходности.

— Кстати, — вспомнил я, — там, в Зазеркалье, ещё осталась парочка посетителей. Ходили за мной, ходили, да так и заблудились. Не смогли выйти. Наверное, надо бы им помощь позвать?
— Не надо, пап, — ответил Андрей. — Я, когда выход нашёл, решил за вами вернуться. По пути встретил эту пару, они уже вызвонили сотрудников и просто ожидали их появления. Поэтому, или их уже вывели, или скоро выведут.

Нервное возбуждение улетучивалось. Мысли приходили в норму. За день мы побывали в двух туристических местах. Программа минимум выполнена. Можно было возвращаться домой. А можно было использовать день по максиму, и посетить что-нибудь ещё. Из многочисленных поездок мы вывели для себя правило: «Посещать не более трёх мест в день». Иначе потом и острота впечатлений теряется, да и усталость нарастает. Но впереди было ещё несколько часов светлого времени. Более того — рабочего времени. Значит, не за чем рассиживаться в квартирах — едем приобщаться к легендам Америки. К мотоциклам «Харлей Дэвидсон».

Легенды Америки: мотоциклы «Харлей Дэвидсон»

Когда-то в моей комнате на стене висел огромный плакат с изображением «Американской мечты»: тяжёлый хромированный мотоцикл-круизёр сверкал полированными трубами и завораживал кристально прозрачной оптикой. В бурные «девяностые» нас захлестнуло море информации и поток подержанных авто из Европы, Японии, а затем и далёкой Америки. «Харлей» с его «Всё для свободы. Свобода для всех» уносил в далёкие мечты даже просто на плакате. Воображение и голливудские фильмы рисовали ровные автодороги — от горизонта до горизонта, — по которым стремительно движутся караваны огромных тягачей, среди которых мелькают чёрные куртки свободных байкеров. Взметнувшийся над страной ветер перемен принёс аромат свободы, запах открывающихся возможностей, свежесть взглядов. Правда, из вольного ветра выродился мощный ураган, который, изначально, смёл в небытие великую державу; затем куда-то сорвал плакат с моей стены, да и самого меня забросил в чужой город. Но мечту о дорогах, вольном круизёре, дальних поездках этот ветер не задул. Так она и теплилась где-то в глубине души, чтобы вновь напомнить о себе на пути с Алтая.

Обычное новомодное здание со стеклянной стеной-витриной и оранжевыми эмблемами-логотипами «Харлей-Дэвидсон» — это и есть искомый нами мотосалон. Из потока машин выныривает жёлтый «Опель» и, уверенно забирая вправо, вкатывается на парковку. Прокатившись по всей автостоянке, «Опель» бесцеремонно паркуется между двух чёрных красавцев «Ауди». Из жёлтого авто выходит водитель: мужичок, лет 40-45, одетый в джинсы, тенниску и лёгкие светлые туфли. Довершает антураж серо-голубая жилетка-разгрузка с множеством карманов, кармашков, молний, кнопок и так далее. Ему бы лёгкую парусиновую кепку — как есть был бы житель позабытой деревушки, какими любят их изображать современные юмористы. Именно в таком виде предстал я сотрудникам шоу-рума мотосалона. Но, то ли я к себе слишком строг, то ли они ещё и не таких видывали, но дама за стойкой даже бровью удивлённо не повела:
— Добрый день. Проходите, рассматривайте. Если будут какие-то вопросы — обращайтесь, с радостью проконсультирую. И да, у нас можно фотографировать технику как угодно. И — да, вы можете даже забраться и посидеть на выставочных экземплярах. Не стесняйтесь.

Огонёк юношеской мечты вспыхнул с новой силой. У меня разбежались глаза и мысли: я не знал, к какому мотоциклу подойти в первую очередь. Они все были необычные. Все были красивы. Все были совершенны! В моём далёком детстве вся мототехника заключалась в семействах «Иж» и «Урал». Те счастливчики, которые натирали красные панели чешских мотоциклов «Ява», воспринимались как небожители. Владельцы же мотоциклов «Урал» — все сплошь с боковым прицепом (коляской, люлькой) — этакие крепкие середняки-колхозники, которые знают смысл жизни и цену деньгам. Они бы, конечно, могли позволить себе автомобиль, но принципы и жажда свободы вынудили их купить «Урал». Примерно так я рассуждал в свои семь (девять, двенадцать, пятнадцать) лет.

Оказывается, современные мотоциклы далеко ушли вперёд от своих неказистых собратьев эпохи махрового социализма. Сегодня это вполне передовые машины, успешно соперничающие по надёжности, комфорту, оснащению, дизайну с ведущими автокомпаниями. И я был этому безмерно удивлён. Завороженно рассматривая выставленные мотоциклы, я словно открывал для себя новый мир: мир спортстеров, софтейлов, турингов, глайдеров. Стремительные, по-акульи заострённые, формы обтекателей. Мощные, тёмно-матового окраса, рамы мотоциклов. Светодиодные блок-фары. Анатомические сиденья, продуманная эргономичная посадка пилота. Как же всё это ушло вперёд от мотоциклов моего детства!

Многоголосая мультимедийная система с двенадцатью (!) динамиками, жидкокристаллическим монитором и навигатором — всерьёз и надолго прописалась на мотоциклах туристического класса. Носовой обтекатель — размером и формой с небольшой звездолёт повстанцев — теперь не поворачивается вслед за рулевой вилкой, но остаётся неподвижным вместе с телом мотоцикла. Видимо, это правильно — зачем королю автодорог и покорителю просторов вертеть фарой по сторонам? Его дело величественно и гордо нести всадника навстречу впечатлениям, навстречу восходу (ну, или закату — зависит от полушария и желаний).

Короткие, плотно сбитые спортстеры и их упрощённые собратья — уличные мотоциклы (семейство Street (улица)) нашёптывали:
— Ты же давно хотел приобщиться к миру двухколёсных. Пойдём с нами — тебе не будет тоскливо в вечных пробках мегаполисов!

Софтейлы и Дайны (Softail и Dyna) кружили голову своими хромированными корпусами:
— Зачем ты смотришь на машины для новичков, ведь ты давно уже не подросток? Смотри — Дайна — на таком мотоцикле можно хоть в деловом костюме на переговоры, хоть в дикой «косухе» за город!

Из сервисной зоны донёсся раскатистый рык «Электра Глайд» — мотоцикла класса «Туринг»:
— Р-р-р-р-разве?! Р-р-р-разве ты не мечтал по путешествиях по Р-р-россии? Чтобы ветер-р-р-р навстр-р-р-речу! Чтобы шелест дор-р-роги под колёсами!

Боже! Какой же это был чарующий рокот! В нём чувствовались и мощь, и уверенность, и спокойствие в достижении цели. Я вдыхал аромат металла, бензина и лаковой эмали выставленных машин. Смотрел на шестизначные ценники в прайс-листах, и эта цена мне не казалась запредельной. Казалось, если бы возник в клубах пламени и серного дыма сам Вельзевул, я не дрогнувшей рукой подписал бы купчую бумагу, в обмен на обладание этими железными конями.

— Извините, но через пятнадцать минут мы закрываемся, — вернул меня в мир людей голос сотрудницы автосалона.

Обратный путь в новосибирские апартаменты прошёл в обсуждениях увиденного. Отстояв положенное время в пробках, мы добрались до искомого адреса. На удивление, к вечеру возле дома оказалось достаточно свободно. Настолько свободно, что можно было выбрать парковочное место. В этот раз я решил остановиться напротив заведения с интересным названием «Квентин Буратино» — об этом вещал рекламный плакат, об этом заявляла вращающаяся на тротуаре эмблема. Необычно, кстати: где-то наверху установлен проектор, который проецирует изображение под ноги прохожим. И не мешает, и внимание привлекает.

Вечер я провёл в размышлении над вопросом: «Почему у НИХ — «Харлеи», а у НАС даже «Уралов» не видно». Но — нет! Оказалось, жив, Курилка. Предприятие в Ирбите (небольшой городок на Урале) существует и поныне. Да, пережило тяжёлые времена, сократив и объёмы производства, и персонал, но — работает и выпускает. Правда, почти вся продукция расходится по зарубежным дилерам. Вот такой вот парадокс: в своём Отечестве нет отечественных мотоциклов. А ведь, пишут, по качеству они ни в чём не уступают зарубежным аналогам. Ну, разве что дизайн подкачал. Да и спрос — чуть выше плинтуса. Из-за обилия импортных комплектующих стоимость готового мотоцикла сопоставима со стоимостью легкового автомобиля компакт-класса, например, Лады Веста. Спрашивается: как проголосует покупатель? Уверен, не в пользу, пусть и тяжёлого, пусть и легендарного, но мотоцикла. Возможно, ситуацию бы исправил выпуск лёгких скутеров для дачников и молодёжи, но его пока нет — эта ниша занята китайскими производителями. Как говорил один офицер: «Мне за державу обидно».

Memento mori

Мы наслаждались солнечным утром и традиционным чаем, что, впрочем, не мешало дискутировать о предстоящей поездке. Ведь именно сегодня в планах было посещение Музея мировой погребальной культуры. Одного из крупнейших в мире. Единственного в России. И необычного во всех отношениях. Никто из нас не разделял взгляды субкультур эмо или го́тов, и, уж подавно, не вздыхал горестно: «Мы все умрём». Более того, отлично помня идеологию СССР — когда трава была зеленее, а «советское, значит, лучшее» — я не задумывался об этом аспекте человеческого бытия совершенно. Привык, знаете ли, что самолёты не падают, корабли не тонут, поезда не сталкиваются. То есть, конечно, всё это есть, но не здесь. А тут — целый музей к данному событию. Ну, разве можно остаться в стороне и равнодушным?

— Я с вами не поеду, — категорически возразила супруга. — Что я там такого могу увидеть? И так, смерть — это страшно, так вы ещё её призывать будете.
— Мы ж не умирать туда едем, — парировал сын. — Хочешь, я покажу тебе фотографии из интернета? Ведь интересно посмотреть самим. К тому же, экспозиции весьма красивы.
— И содержательны, — вставился я со своим мнением.

Ещё до завтрака, слушая пение закипающего чайника, я наскоро пролистал описание музея и несколько отзывов от посетителей.

— Там, — говорю, — весь посыл устроителей не о том, что «всё пропало», нет. Прежде всего, это музей культуры, музей традиций. Правда, на такую, вот, необыкновенную тематику. В конце концов, во Владивостоке есть Музей эротики, на Сахалине — Музей медведя, в Туле — музей пряника. А в Новосибирске — вот, погребальной культуры. Это нормально: жизнь многогранна и удивительна.

— Вот и удивляйтесь на па́ру, — подытожила супруга. — Много ли радости смотреть на усопших? Как по мне, так это, вообще, кощунство.
— Не на усопших, — поправил я, — а на традиции разных народов. Впрочем, я не настаиваю. По соседству с музеем расположен Новосибирский крематорий. Его тоже можно созерцать, сидя под тенью берёз.

Видимо, созерцать крематорий всё равно не привносило позитива в мироощущение, потому что в ответ я услышал:
— Но, если только о традициях. Увижу какие-нибудь полуразложившиеся непристойности — никто меня не удержит — уеду немедленно. И добирайтесь домой как хотите!

Отыскать адрес музея и поставить метку в навигаторе — дело нескольких минут. И вот мы уже покидаем гостеприимную придомовую парковку, терпеливо толкаемся в городских пробках, пропускаем встречный транспорт на перекрёстках. Постепенно городская архитектура уступает место домам попроще, а дорога приводит нас к шлагбауму. Далее посетителей уводят несколько асфальтированных тротуаров. Можно выбирать любой — все они ведут к одному финалу. Символично. Впрочем, этот символизм я сам придумал. Ну, тротуары. Ну, разные. Мы прибыли в тематическое заведение, — разумеется, все дороги где-то сходятся.

За деревьями виднеется оранжевое здание крематория. Траурная лента, охватывающая его верхнюю часть, тёмные колоны, чёткий лаконизм архитектуры — без сомнений и двусмысленностей указывают на значимость места. Скульптуры, исполненные скорби. Символы ведущих мировых религий. И большое количество художественно оформленных чаш. Вазы, бокалы, амфоры, чаши — разные люди назовут эти предметы по-разному. И только потом приходит понимание, что перед посетителем ни что иное, как увеличенные копии погребальных урн — последнее пристанище праха усопшего. Отдельной стеной возвышается колумбарий — хранилище погребальных урн. Зелёные газоны. Ухоженные клумбы с незатейливыми цветами. Вдоль пешеходных дорожек установлены удобные скамейки. Из динамиков раздаётся негромкая умиротворяющая музыка. Она не траурная, не взывающая к скорби. Скорее, позволяющая задуматься. Вызывают удивление детские качели, небольшой спортивный инвентарь и декорации, явно рассчитанные на посещение детей. «Как же так?! — удивляюсь я. — Ведь здесь место скорби. Здесь слёзы, плач и стенания. И вместе с тем — родители с играющими детьми? Разве не кощунство?»

— Вовсе нет, — отвечает на незаданный вопрос экскурсовод Михаил. — Ещё в древнем Риме колумбарии были не только местом скорби и последним пристанищем умерших, но и местом отдыха. Как сейчас сказали бы, городским сквером. Мы, руководство и сотрудники музея и новосибирского крематория, хотим возродить эту традицию, чтобы люди приходили к нам не только в момент горя, но и просто отдохнуть, собраться с мыслями, отбросить всю наносную суету и хлопоты нашего мира. Отдохнуть, так сказать, душой.

Далее Михаил рассказывал о том, как мало мы знаем о ритуальных традициях древнего Рима, который считается родоначальником гражданской кремации. Да и само слово «колумбарий», обосновавшееся в нашем лексиконе, весьма приблизительное. Как на самом деле называлось место хранения погребальных урн, человечество уже давным-давно позабыло. В дошедших до наших времён текстах встречается слово «колумбарий». Было ли оно официальным, или это было общепринятым понятием, а может, вообще — сленговым, об этом мы уже не узнаем. Оказывается, древние квириты (римские граждане) точно так же, как и мы с вами, посещали усопших: скорбели о них, делились впечатлениями, рассказывали о своих событиях. Подрастающему поколению повествовали о доблести предков. Творческие личности напитывались вдохновением, прогуливаясь вдоль ниш с прахом упокоившихся навеки. Такой же традиции придерживается и большинство современных заведений-колумбариев, дающих последний приют человеку. К такой же модели гражданского общества и направлены усилия сотрудников музея в Новосибирске.

И в самом деле, здесь нет тяжёлого гнетущего чувства, которое возникает при посещении классических кладбищ. Нет разномастных надгробий: от деревянного, покосившегося креста с выцветшим едва читающимся номером до вычурных статуй и архитектурных ансамблей из чёрного мрамора. В наш мобильный век, в котором пропадают понятия «расстояние» и «время», всё больше могил остаются без присмотра: дети переезжают; внуки забывают; правнуки, вообще, знают смутно. Итогом становятся бесхозные могилки с провалившейся землёй, заросшие бурьяном, забытые, заброшенные. Безмерная тоска и скорбь поселяется в душе после традиционных посещений предков во время религиозных дат. К чему стремиться? Зачем? Что бы вот так, спустя некоторое время, местом твоего упокоения пугали непослушных детей? Мрак и безнадёга.

— Смерть уравнивает все состояния, и в обряде погребения уже не до́лжно делать различий, так говорил французский писатель и философ Шарль Луи де Монтескье, — продолжал свой рассказ Михаил. — И очень жаль, что об этом забывают родственники умершего, стараясь устроить пышные похороны, обустроить побогаче надгробия, выкупить местечко на более престижном кладбище.

Прогулка по колумбарию совершенно не похожа на прогулку по кладбищу. Если утилитарно, то — это камеры хранения: квадратные ниши, в которых установлены погребальные урны; фамилия-имя и прочие данные. Если эмоционально, то, скорее, мемориал. Стена памяти. Стена скорби. Одинаковые ячейки серого бетона. Ровные ряды, вычерченные по линейке. Всё-таки смерть — великий уравнитель. Многие ниши закрыты дверцами тёмного стекла, за которыми угадывается наполнение: урна, любимые вещи упокоившегося, иногда цветы и лампадка. Складывается впечатление, словно из мрака небытия на нас смотрят усопшие. Кажется, что за массивом стекла или в отражениях проявляется иная реальность. Однако есть ниши, закрытые прозрачным бесцветным стеклом. Иногда родственники ушедшего, помимо урны с прахом, наполняют ячейку его вещами и предметами. И тогда, усопшие, словно зовут обратить на них внимание, задуматься о скоротечности жизни. Вот, например, фото молодого парня соседствует со спортивными часами и моделью зелёного самолёта, — возможно, он мечтал стать (или был) пилотом лайнера. Рядом с ним соседствует урна мужчины в возрасте, неброские очки, потёртые золочёные часы на кожаном ремешке. Чуть выше обрела покой дама средних лет: яркая, с дополнительной оторочкой, урна; рядом недочитанная книга. Смерть не спрашивает о наших планах. Она приходит в назначенное время, в назначенное место. Кто были эти люди? Каков был их последний час? Что они хотели доделать, досказать, домыслить? Успели ли произнести последнее «прости» тем, кто остался? И как-то незаметно для себя начинаешь полнее ценить каждый день, в котором ты ещё что-то можешь: работать, творить, чувствовать, дышать.

— Смерть пугала людей во все времена, — слышится речь экскурсовода. — В этом отношении современная цивилизация совершенно не отличается от наших предков. Во все времена человечество пыталось разгадать её тайну, заглянуть за непреодолимый рубеж и, быть может, найти пути бессмертия.

Наша экскурсия начинается с вводной лекции о самом явлении, об отношении людей к ней, как к таковой. Очень много людей, много профессий ходит со смертью, как говорится, бок о бок. В разных странах существовал и существует разный подход к этому явлению. Где-то об этом не принято говорить, где-то воспринимается как само собой разумеющееся, где-то, например, в Мексике — даже одушевляют это событие. И тогда смерть превращается в Смерть. В существо, наделённое разумом, эмоциями, имеющее собственную цель, обязанности и предназначение.

Очень познавательна лекция о легендах, мифах и поверьях Средневековья. Особенно впечатлила, так называемая «Пляска смерти» — есть такой характерный жанр в литературе и искусстве. Зародившись в конце XIV века этот жанр прошёл через всю историю и до сих пор находит отклик в нашей жизни. Вообще, добрая часть экспонатов так или иначе представляет собой художественные произведения. Почти все они — новодел, но новодел изящный, тематический. В этих произведениях Смерть живёт, обитает среди живых, пытается достучаться до их разума. И послание, которое она жаждет донести — это предостережение. Предостережение людям с просьбой вести себя более благоразумно и осмотрительно. Не стоит торопить, не стоит призывать Смерть — она сама знает, когда и к кому яви́ться. Особое место занимает экспозиция «Современная Пляска смерти»: небольшие статуэтки, изображающие нынешние реалии: спорт, нездоровый образ жизни, экстремальные развлечения. Словом, всё то, что укорачивает наше с вами пребывание в этом мире. Смерть увещевает, умоляет, призывает быть более внимательным к себе, более осторожным. Просит, даже требует, следить за здоровьем, не добавляя ей внеплановой работы. На полках среди экспонатов можно прочесть множество писем и посланий, заканчивающиеся подписью «Твоя Смерть». И все они зовут к одному: «Живите долго!»

Но ведь можно как угодно тщательно следить за здоровьем, не совершать глупостей, не подвергать себя опасностям, однако в один день наступит момент, когда Существо-в-капюшоне протянет за тобой свою костлявую руку. И вот здесь перед экскурсантами разворачивается экспозиция погребального дела в царской России. Ушедшая эпоха считается Золотым веком похоронных дел мастеров. Но не в том плане, что они озолотились, сколачивая баснословные капиталы. Золотой век был, потому что рынок услуг был упорядочен, имел свой кодекс чести, а предприниматели той поры внимательно следили, чтобы в погоне за рублём не в меру ретивые клерки не вызывали гнев и возмущение родственников усопшего. Вот то, чего не хватает нашему обществу в нынешних реалиях: ещё тело не остыло, а рьяные «услугодатели» лезут в окна и двери со своими «акционными предложениями». Да, в конце XIX века не было компьютеров и сотовых телефонов, но — как вам бронзовый жук-скарабей на входе в похоронное агентство? Зачем? Да чтобы снять грязную обувь не выпачкав руки. А вот, инсталляция, передающая убранство и атмосферу погребальной лавки тех времён. Всё чинно, степенно, благородно. Кстати, похоронным агентам в царской России категорически запрещалось навязываться родственникам усопшего — чтили и уважали трагизм ситуации, люди должны были прийти в себя от постигшего их горя. И только после этого решать дела о дальнейшем погребении. «Неплохо бы провести групповую экскурсию для служителей ритуальных бюро XXI века, — подумал я. — Так сказать, обмен опытом, с приветом из прошлого».

Немало экспонатов, рассказывающих о европейских похоронных традициях. Оказывается, в каждом веке человечество сотрясают свои кризисы, свои проблемы. Иногда проблемы становятся настолько значительными, что рождаются безумные изобретения. Например, многоразовый гроб. Была такая конструкция в XVIII веке: с виду обычный гроб, только нижняя стенка — распашная. Усопшего оборачивали специальным саваном, пропитанным известью, укладывали в ящик и опускали в могилу. На определённом расстоянии от дна ямы нижняя стенка гроба распахивалась — тело оставалось в могиле, гроб вынимался и был готов к повторному применению. Это вызвало большое недовольство со стороны жителей, тем более, что применение многоразового гроба являлось обязательным. И тем не менее, «многоразовый гроб» просуществовал почти пятьдесят лет. Учитывая невысокую продолжительность жизни, стоит призадуматься: сколько ж людей нашли упокоение с его помощью?

Слушая неторопливую, но очень яркую и интересную речь Михаила, я начал понимать: сколько же знаний, за давностью лет, мы стали воспринимать как само собой разумеющееся? Сколько научно обоснованных фактов перекочевали в разряд суеверий. Например, обычай выносить из помещений покойников ногами вперёд основывается исключительно на особенностях физиологических процессов, протекающих в умершем теле — просто в этом случае голова оказывается сверху и меньше риска возникновения различных казусов, да и на тесных лестничных площадках маневрировать сподручнее. Или, как вариант, все знают похоронный обычай: «Родственнику нельзя нести усопшего». Почему? «Традиция такая. Иначе — плохо будет», — шёпотом рассказывали мне седовласые люди. А оказалось, всё дело в психоэмоциональном состоянии родственников: их постигло горе — не всякая психика выдержит, а тут ещё и эмоциональные переживания, и психофизическая нагрузка. А если человек в обморок упадёт? Если процессия уронит гроб с телом? Зрелище неприятное во всех отношениях, лучше уж пусть родственники идут вслед за похоронной процессией. А, например, траур. Он настолько прочно вошёл в нашу жизнь, что, кажется, так было всегда. Однако основоположником, точнее основоположницей траурной церемонии была королева Виктория, которая носила траур по усопшему супругу 40 лет. Именно в Викторианскую эпоху было прописано: виды траура, как носить траур, как долго носить, во что одеваться, как себя вести и многое другое. Зачастую траурная одежда и предметы приобретали вид истинных произведений искусств. Под влиянием «траурного кодекса» менялось поведение и менталитет людей. «Кодекс» оказал влияние на моду той эпохи, поспособствовал развитию портняжьего и швейного ремесла.

Отдельной тематикой затрагивается и явление летаргического сна. Это вовсе не вымысел и по сей день регулярно по всему миру фиксируется по нескольку десятков случаев самовоскрешения умерших. Причины летаргии до сих пор плохо изучены, что ж тогда говорить о прошлых временах? Именно отсюда, кстати, возник обычай хоронить умерших на третий день. К этому времени начинают проявляться другие признаки биологической смерти, что сводит к минимуму захоронение ложно усопшего.

Мы переходили от одного экспоната к другому, внимательно слушая Михаила — столько информации и такого качества было сложно получить где-либо ещё. В какой-то степени нам повезло: экскурсии в музее проводятся всего дважды в день, и мы оказались в нужном месте в нужное время. Ненавязчивая музыка, мягкое освещение, продуманные экспозиции — всё это располагало к созерцанию и размышлению. Добавим сюда строгий костюм экскурсовода, церемонные манеры, грамотную речь — и вот уже полное ощущение того, что вокруг вас вращается мир.

Поскольку символами смерти является скелет и его части — череп и кости, то и многие экспонаты содержат эти символы. Первоначальное впечатление — шок и оторопь, но по мере продолжения экскурсии меняется их восприятие. Смерть начинает восприниматься такой же естественной частью человеческой жизни, как рождение, или взросление, или болезнь, или эмоции при достижении цели. Да, весьма трагичной, да неприятной, но вполне естественной, и — увы — неизбежной. Наверное, тут стоит впасть в отчаяние, но на входе в экспозиционный зал нас встречает улыбающийся оскал матроса, чей скелет держит в руках табличку с надписью: «Смерти бояться не нужно. Счастья она не сулит, но несчастьям конец полагает». Ну, и уж кому верить, как не матросам всех времён? Уж они-то частенько сталкиваются с Безносой, иногда вырываясь из её цепкой хватки, иногда чувствуя, как леденящее покрывало савана шелестит над их головами.

В наш век высоких технологий в стороне не остаётся ни одна из сторон человеческого существования. Не обошли стороной достижения науки и техники и похоронную отрасль. Например, совершенно реально из праха умершего синтезировать алмазы, которые можно огранить, превратив их в сверкающие бриллианты. Удивлён. Оказывается, вполне реально получить до девяти бриллиантов массой в один карат:

— Смотри, — дёргаю за рукав супругу, — оказывается нет нужды таскаться с похоронами. Написал в последнем слове, мол, превратите меня в бриллианты и раздайте внукам — пусть дедушка всегда будет рядом!
— С ума сошёл, что ли?! — ужаснулась супруга, — как это можно, вообще, носить?
— Берёшь и носишь! Ещё и перед подругами хвастаешься, — парировал я, — например, Люська спросит: «О, какое изящное у тебя колечко. Настоящий бриллиант»? А ты, такая, да — это мой дедушка; в нём, между прочим, почти карат!
— Или можно положить в сервант на чёрном бархате, — присоединился к беседе сын.
— Точно! — с жаром подхватил я, — и можно хорошо сэкономить на похоронах и времени на обустройстве последнего памятника.
— И переезжать удобно, — продолжил размышлять ребёнок, — в коробочку положил, поближе к себе запрятал. И вот ты уже летишь в другую страну, не тревожась за усопшего родственника.
— Да, ну вас, дуралеи, — вспыхнула супруга. — Даже обсуждать такое не хочу.

Тем временем Михаил продолжал рассказ о процессе кремирования и о синтезировании искусственных алмазов. Оказывается, в зависимости от состояния здоровья умершего, получающиеся бриллианты могут иметь различную окраску: от светло-жёлтого до голубого. Форму огранки тоже можно выбрать.

— А помните, — переведя дух продолжал Михаил, — в далёком детстве многие из нас мечтали стать космонавтами? Но потом либо мечты изменились, либо здоровье подкачало, либо ракеты на всех не хватило. Так вот, мечты могут сбываться и после смерти. В наши дни реально отправить прах умершего в космос. А далее — как пожелает: например, на Луну; или — в межзвёздное пространство; или же на низкую орбиту, чтобы затем капсула с прахом оставила яркий след на небосводе, прочертив дугу падающей звезды на радость каким-нибудь влюблённым романтикам!

В космос я не желал: ни в дальний, ни в падающую звезду, о чём тут же шёпотом озвучил семье.

— Дурак, — буркнула супруга, — не зови события.
Я и не звал — всему своё время.

«Жизнь — это не те дни, которые прошли. А те, которые остались.
Твоя Смерть»

А.Гребнев © 2020г.