Истории «Дакара»

Мы предлагаем вашему вниманию три интервью с людьми, связанными или побывавшими на «Дакаре» в этом году и имеющими непосредственное отношение к происходящим там событиям: Олегом Кулаковым — менеджером и логистом команды «КАМАЗ-мастер», Марией Огурцовой — спортивным психологом, работающим также с командой «КАМАЗ-мастер», и Светланой Амеличкиной — журналистом и блогером, завсегдатаем большинства автоспортивных соревнований от «Дакара» до Формулы 1.

История 1. Олег Кулаков: весь бивуак мы собираем за полтора часа

Олег Кулаков — начальник участка подготовки автомобилей в команде «КАМАЗ-мастер». Во время «Дакара» отвечает за логистику и жизнеобеспечение команды. В его функции входит проработка маршрута, проживание команды, заправки и многое другое. Работает на «Дакаре» с 2015 года.

— Насколько этот «Дакар» оказался сложнее предыдущих?

— Все было непросто, даже для перегона машин на паром в Марселе нужно было решить множество проблем. Прежде всего они были связаны с преодолением европейских границ и отказом Финляндии в проезде, т. к. страна была закрыта на карантин. Через Финляндию очень удобный маршрут, потому что там мы переправляемся на пароме в Германию, и это возможность экипажам отдохнуть. В этот раз нам пришлось ехать через Белоруссию и Польшу, а это перегоны по 800–900 км в день. Европа вся закрыта, проблемы с гостиницами и питанием. Мы заранее готовились к тому, что питаться по дороге придется самим в полевых условиях — так и происходило.

— На таком маршруте вас кто-то сопровождает или вы двигаетесь самостоятельной колонной?

— Сами двигаемся. В этом году у нас было 14 автомобилей. Мы, конечно, разделяемся внутри колонны, потому что если идти вместе, будет тяжело обгонять. Но у нас у всех составлен единый маршрут, поэтому мы знаем, куда ехать и где будем встречаться.

Первыми идут спортивные экипажи — они более маневренные и быстрые, затем более тяжелые технички, остальные замыкают колонну. В этом году в составе колонны было в общей сложности десять грузовых автомобилей, два микроавтобуса и две легковых машины.

— Как вы планируете все перемещения на пути к «Дакару» и на самом «Дакаре»?

— Если мы говорим о дороге на гонку, то тут мы все готовим заранее. Что касается самого марафона, то здесь все зависит от следующего дня: какой протяженности лиазон, во сколько старт спортивных автомобилей, есть ли сервисная зона. После того как мы получаем от организаторов план следующего дня, включающий в себя стартовку спортивных автомобилей с порядком и расписанием их старта, мы расписываем подробный план на следующий день: будет ли точка сервиса, на которой нужно оставлять автомобиль технической помощи, кто выезжает первым, кто замыкает, во сколько снимается лагерь.

Например, если нет точек сервиса, мы можем выезжать раньше, чем спортивные автомобили, особенно если лиазон длинный, чтобы успеть на следующий бивуак и все подготовить к их приезду вечером. А вот, например, наша автогостиница выезжает с бивуака в самый последний момент, потому что экипажам надо отдыхать — не раньше, чем за 45 минут до старта экипажей в гонке. Ну и замыкает наш караван группа автомобилей сервиса: она выезжает после старта гоночных КАМАЗов и двигается за ними.

— Как у вас организована работа внутри бивуака? И как происходит перемещение с точки на точку вашего лагеря?

— У каждого члена команды — своя зона ответственности на гонке. И когда мы ставим бивуак или разбираем его, каждый знает, чем он должен заниматься: освещением, столами, оборудованием. Причем зоны ответственности назначаются еще до выезда команды, и каждый следит за этим на протяжении всего периода с того момента, как мы выезжаем с базы.

На разворачивание бивуака у нас уходит примерно полтора часа: за это время мы устанавливаем шатры, спальные палатки, протягиваем освещение, организовываем техническую зону, расставляем машины. Так что через полтора часа после приезда на место, если боевых машин еще нет, все могут быть свободны, отдохнуть, поспать, набраться энергии.

Собирать бивуак мы начинаем еще с вечера, постепенно, начиная с тех вещей, которые нам в этот день уже не пригодятся. Так утром мы меньше потратим времени на сборы и сможем подольше поспать. Вообще сон — это главная ценность на «Дакаре».

— Какую территорию в лагере вы занимаете?

— У нашей команды размер бивуака — 70х25 метров. Это отведенная территория подо все нужды команды. Мы, конечно, одна из больших команд — в этом году нас было 60 человек, но есть и другие весьма крупные, например, X-Raid, которые едут на Mini. Они тоже занимали приличную территорию.

— Насколько строго на бивуаке соблюдали карантинные меры?

— Все команды самоотгородились и все соблюдали тот санитарный протокол, который был предусмотрен организаторами, и никто лишний раз друг к другу не ходил. Тем более если была натянута ленточка перед входом, то никто не заходил без спроса. И это было очень строго. В принципе, мы и в прошлые годы всегда отгораживались, но сейчас не пускали даже организаторов. Фото и видео — тоже только по специальной договоренности. Если кому-то надо было зайти — подходили к ленточке и стояли, ждали, когда мы выйдем их встретить.

— У вас все благополучно прошли тестирование до и после? Никто за бортом не остался?

— Нет, все прошло благополучно в обе стороны. Все были здоровы.

— Бывают ли внештатные ситуации, и были ли они в этом году?

— В этом году не было. Внештатные ситуации возникают в основном из-за погоды — как, например, проливные дожди в Южной Америке, когда затапливало лагерь. В этот раз дождь был, но быстро прошел, почти и не заметили.

— С точки зрения логистики и организации быта удобнее ли Саудовская Аравия нежели Латинская Америка?

— Непростая страна. В больших городах проблем ни с чем нет, но стоит заехать поглубже… Страна своеобразная, очень мусульманская, как только наступает время намаза, вся работа моментально останавливается. Так что мы поставили на телефоны специальное приложение, где можно посмотреть расписание молитв, чтобы строить свои планы. Это помогало.

— Было ли в этом году что-то необычное для команды?

— В этот раз мы взяли с собой повара, приняли это решение буквально в последний день. Предыдущие годы мы питались вместе со всеми, но введенные ограничения и запреты повлияли на это решение. Кстати, Владимир Чагин еще на предстартовой пресс-конференции обещал, что салат оливье на Новый год будет, и он был! И безалкогольное шампанское тоже!

История 2. Мария Огурцова. Необычные тренировки для команды «КАМАЗ-мастер»

Мария Огурцова — спортивный психолог, эксперт Инновационного центра Олимпийского комитета России, которая работает с командой «КАМАЗ-мастер» с 2014 года. Мария утверждает, что психологическая подготовка — не менее важная составляющая спортивного результата, чем физическая подготовка и техническое оснащение. Команда «КАМАЗ-мастер» — не единственный ее проект в сфере автоспорта.

— Как началось ваше сотрудничество с командой «КАМАЗ-мастер»?

— Инновационный центр Олимпийского комитета России начал сотрудничать с командой в декабре 2014 года, и первым запросом была гипоксическая подготовка команды перед гонкой в Южной Америке, где значительная часть маршрута пролегала через большие высоты. Но параллельно с этим к тренировочному курсу подключилась и я, так как неплохо знаю эту дисциплину автоспорта, люблю ее, а мой опыт спортсмена-ориентировщика мог оказаться полезным. Мои программы были восприняты с интересом, и со следующего года они были уже активно включены в занятия и подготовку.

— Что вы им сумели предложить такое, что они заинтересовались вашей программой?

— Я пришла не с глубинной проблемной психологией, а начала с тестов и аналитики, написала рекомендации по улучшению имеющихся навыков и уровней. Моя аналитика, видимо, совпала с представлениями руководства команды и заинтересовала как способ добиться улучшения навыков, что всегда ценится в команде.

— В начале вашего сотрудничества проблем у команды было много?

— Я называю это не проблемы, а задачи. И они были более широкие, нежели сейчас. В основном мы проводили групповые занятия по нескольку человек, изучали приемы постановки задач, техники саморегуляции, релаксации, активации, способы и методы достижения этих состояний и готовились к соревнованиям — как в теории, так и на практике. Важно было показать, что спортивная психология может быть полезной и результативной. Руководитель команды Владимир Чагин всегда внимательно следит за нашими занятиями и всем ходом подготовки, обсуждает с нами процесс. И очень часто задачи перед нами ставит именно он.

— Какие задачи стояли перед вами накануне этого «Дакара»?

— Традиционная основная цель в таких ситуациях — это достижение оптимального состояния к моменту старта. Оптимальное состояние — это устоявшийся термин в спортивной психологии. У каждого спортсмена оно свое. Для кого-то это спокойствие и релаксация, а для кого-то — азарт и спортивная злость. Главное, чтобы каждый знал это свое состояние, умел в него входить и справляться с отвлекающими факторами. В этом году большая часть работы была построена не на результат, а на сохранение равновесия и работу с техниками релаксации и снятия напряжения. Этот год эмоционально сложный для всех, и многие моменты добавили эмоционального напряжения, которое было необходимо снять. Мы имели возможность сконцентрироваться на такой задаче, учитывая, что большинство членов команды и так уже отлично владеют другими навыками.

— У вас общая программа для всей команды или, например, различаются техники для экипажей и других членов команды?

— Это скорее общая программа, но есть экипажные встречи, в рамках которых идет индивидуализация вопросов и целей конкретного экипажа. При этом часть работы проходит в зале ОФП (общей физической подготовки), когда физическая и психологическая подготовка проходят в комплексе. Например, во время планки мы выполняем упражнение на концентрацию внимания. Т. е. ребята стоят в планке, перед ними лежит бланк, и они вычеркивают определенные символы. Дополнительно мы усложняем задачу, отвлекая их: двигаем бланк, хвалим, ругаем, а именно — создаем помехи, с которыми спортсмен должен совладать. Это формирует очень важные в боевых условиях навыки, такие как стрессоустойчивость и помехоустойчивость. Мы ведем также не только персональный рейтинг, но и по экипажам, моделируем дополнительно соревновательную ситуацию.

— Как и где происходят эти занятия?

— Три раза в год мы приезжаем на сборы в Набережные Челны, каждый сбор длится две-три недели, занятия проходят как в рабочее время, так и в дополнительные часы. Это групповые и индивидуальные занятия.

— Ведете ли вы каким-то образом команду во время соревнований, например, «Дакара»?

— Здесь работа скорее под запрос, либо если я наблюдаю какую-то сложную ситуацию, тогда, конечно, сразу выйду на связь и уточню, нужна ли помощь. Но моя задача — подготовить команду во время сборов, чтобы им не нужна была постоянная поддержка в гонке. Мы проговариваем заранее даже их распорядок дня: когда важно выспаться, в какой момент нужно настроиться на результат, в какой — расслабиться. Потому что иногда у них нет времени даже на смс.

— Но вы следите за ними, получаете информацию?

— Конечно, использую все доступные каналы, включая GPS-треки. Но есть у меня и свои инсайдеры в команде 😊

— В этом году все было благополучно с вашей профессиональной точки зрения, или вы наметили для себя новые направления для работы?

— В этом году были напряженные первые несколько дней, затем все более-менее стабилизировалось, и общая атмосфера выровнялась тоже. Был сложный момент адаптации к электронным роудбукам, и это отразилось и на работе штурманов, и на взаимодействии экипажей. Мы будем это обязательно обсуждать и больше работать с электронными устройствами. Наш мозг запоминает биомеханику и увязывает ее со всей структурой работы, и это важно автоматизировать.

— Были ли в этом году какие-то внештатные, острые ситуации? Наподобие той, когда Андрей Каргинов в начале марафона потерял много времени и выпал из борьбы за лидерство.

— В этом году моя помощь не потребовалась, но похожие ситуации происходили и в прошлые годы, и они требовали поддержки. Но в любом случае это обсуждалось уже постфактум, если срочных обсуждений не было. Могу добавить, что наиболее подробного обсуждения требуют крайние позиции: суперпроблемы или суперуспеха.

— А есть статистика, кто активнее с вами работает: пилоты, штурманы или механики?

— Наверное, это распределяется более-менее равномерно. Более того, почти все активны и готовы работать на занятиях, но кто-то проявляет больше инициативы, а кто-то — меньше. Во многом это зависит не от нежелания, а от типа личности.

— Работаете ли вы с другими членами команды, не экипажниками?

— Да, конечно. На расширенные сборы приглашают как тех, кто хочет по каким-то причинам на них попасть, так и тех, кто выезжает на «Дакар», например, ночных механиков, для которых тоже важно позаботиться о себе. Возможно, здесь программы чуть проще, чем у экипажников, и список целей чуть уже, но работаем, да. Обязательно. И я рада, что это выходит за рамки исключительно спортивной психологии, т. к. это помогает всей команде чувствовать себя лучше и увереннее на гонке. Кстати, автоспорт — единственный вид спорта, где я не ограничиваю свою работу именно спортивной психологией. Здесь мои функции расширяются, я бы сказала, до психолога команды, ведь последние несколько лет мы даже проводим семейные мероприятия, в том числе и с детьми.

— А вообще члены команды работают с вами больше по необходимости и требованию или по собственной инициативе и пониманию?

— У всех по-разному. Есть те, кто максимально открыт и с удовольствием работает в индивидуальном формате, ну а с кем-то сложнее. На самом деле за время нашей работы произошло много событий у них в личной жизни, когда женились, рождались дети. Люди меняются, это очень почетно, важно и интересно — быть с командой в такой период времени. У ребят традиционно перед «Дакаром» рождаются малыши, и это отлично влияет на результаты!

История 3. Светлана Амеличкина: вирус «Дакара» сильнее вируса COVID

Светлана Амеличкина — не просто автоспортивный журналист и блогер, она еще и невероятный фанат гонок и своего дела, а в России, пожалуй, — представитель прессы, который стал рекордсменом по числу «отработанных» «Дакаров»: их за ее плечами 13. Не меньшим завсегдатаем она является и на Формуле 1, и нам, конечно, будет очень интересно сравнить ее впечатления от этих двух гонок и поговорить о прошедшем «Дакаре». Каков он был для нейтрального наблюдателя?

— Чем отличается работа на «Дакаре» от работы на кольцевых гонках?

— Главное отличие — это люди и атмосфера. Здесь нет гламура, нет бесконечных формальностей, когда на интервью с гонщиком надо записываться за несколько недель через пресс-службу. Подошел, поговорил, и все отлично. А главное, здесь больше настоящих человеческих эмоций, меньше шаблонных заученных фраз, как в Формуле 1, когда идешь на интервью с пилотом и дословно можешь угадать, что он тебе скажет. Хотя в случае с Нассером Аль-Аттией я также могу с точностью угадать, что он скажет. Все десять лет он изо дня в день говорит примерно одни и те же слова.

— Демократичен ли «Дакар» по сравнению с Формулой 1?

Наверное, «Дакар» чем-то напоминает Формулу 1 60-х–70-х годов, когда пилоты были откровенны с журналистами и, сидя с ними за одним столом, рассказывали о планах на будущее, раскрывали какие-то секреты, делились сенсациями. В этом году все пилоты «Дакара» жили на бивуаке (раньше топы уезжали на ночь в ближайший город в отели) и поэтому обстановка была еще более демократичная.

— Сложно ли организаторам было провести эту гонку?

— Директор «Дакара» Давид Кастера — мой герой. Я даже не могу представить себе, что стоило ему провести эту гонку, сколько трудностей и препятствий на пути у него было. Сколько раз он был близок к решению ее отменить из-за сложившихся обстоятельств. Но он сам «дакаровец» и понимал, насколько важно для участников в этот сложный год, чтобы гонка состоялась. Кастера совместно с представителями Саудовской Аравии сделали практически невозможное, провели такое грандиозное мероприятие, в котором было задействовано 2500 человек, смогли ввезти в страну людей, когда были закрыты все воздушные и сухопутные границы.

— Насколько сурово там соблюдались медицинские нормы?

— Был разработал большой санитарный протокол, которому должны были следовать все участники. Он включал в себя карантин, тесты, масочный режим, разделение участников на отдельные «пузыри» и прочее. Были специальные проверяющие, которые следили за соблюдением все требований, но никакого «жесткача» не было, максимум делали замечание. Все в меру своей ответственности соблюдали правила. Я была готова спать в этой маске и ходить в ней в душ из уважения к организаторам, которые сделали все возможное и невозможное, чтобы провести гонку.

— Как строился твой рабочий график на марафоне?

— Так как у меня была «самолетная аккредитация», то подъем у меня обычно был в 4:45, за час до выезда автобуса в аэропорт. Моя большая благодарность команде Андрея Голобородько, которые опекали меня весь «Дакар». Все мои вещи, включая палатку, ездили в их машине, и в самолет я шла только с рюкзачком. В автобусе по дороге в аэропорт и в самолете до взлета у меня начиналась самая работа. По приезде на новый бивуак я работала в пресс-центре — отслеживала новости и размещала публикации. Еще надо было успеть сбегать на обед, т. к. после возвращения участников времени перекусить уже не было до самой ночи: это постоянные интервью и пробежки по огромному бивуаку от одной команды к другой. Больше всего времени тратилось на ожидание. Затем все интервью нужно было обработать, и, как правило, это происходило уже вечером в столовой параллельно с ужином. Так что первую половину марафона я ложилась около двух ночи, а вставала в 4.45. Потом организм дал сбой, пришлось ложиться раньше. Иногда из-за холода спать в зимней куртке, шапке, шарфе.

— А кормили хорошо?

— Завтрак — омлет, сосиски, хлопья или овсяная каша, сыр, джем, мед, булочка, фрукты, кофе из автомата на выбор. На обед лазанья, гамбургер или что-то еще мясное, паста, пепси, фрукты. На ужин суп, мясное блюдо, салат, сыр, пирожное, фрукты, пепси или безалкогольное пиво, чай. И очень много фиников в упаковках, которые можно было взять с собой про запас.

— С кем тебе нравится общаться больше всего и почему?

— На этом «Дакаре» — со Стефаном Петранселем. Он с удовольствием каждый день рассказывал и даже показывал жестами, как аккуратно проходил камни. К Карлосу Сайнсу иногда было страшно даже подходить, он так переживал свое третье место. Так переживать из-за этого в 58 лет — феноменально. Нассер всегда улыбчив и немногосложен. Приятно было брать интервью у ребят из «КАМАЗ-мастера», чувствуется, как они научились классно говорить на камеру. Фееричные интервью были с Антоном Николаевым и Алексеем Кузьмичем: они гениальные рассказчики и всегда на позитиве, несмотря на любые проблемы. Но были и те, кто не хотел давать интервью. Позже один из них объяснил, что до такой степени был сфокусирован на гонке, что отвлечься на разговоры с медиа было невозможно.

— За кого ты болеешь?

Как это ни странно звучит, но почти за всех. Я на самом деле болею и переживаю за каждого, кого знаю лично. За много лет знакомства многие стали как родные, и вижу я их намного чаще, чем друзей или знакомых дома. Страшнее всего, когда случаются трагедии на «Дакаре». За столько лет я так и не смогла к этому привыкнуть, да это и невозможно. Мы на «Дакаре» как одна большая семья, поэтому когда с кем-то что-то случается, переживаешь, как это бы случилось с близким тебе человеком.

— Что было самым запоминающимся в этом году?

В профессиональном плане было интервью с Данией Акель — саудовской девушкой, которая мечтает поехать на «Дакар» в следующем году. В этом году она проехала весь «Дакар» в качестве ТВ-журналиста, на финишном подиуме вела церемонию вручения призов. В какой-то момент я поняла, что она не просто воплощает свою мечту, она делает намного больше для огромного числа женщин в этой стране, которые право водить машину получили всего несколько лет назад.

Ну а в целом самой запоминающейся была атмосфера. Что мы смогли и в «ковидный» год собраться, что гонка состоялась. Это чувство прям витало в воздухе. «Ковидный» вирус не смог нас остановить, потому что у нас есть свой собственный вирус — «вирус “Дакара”», а он намного сильнее.