Собственно, и до этого в воздухе витала тревожность. Политическая ситуация становилась все напряженнее. И эта напряженность передавалась нам — сотрудникам завода. А днем 24 февраля мы были почти уверены — концерн уйдет из России и закроет оба своих завода — в Калуге и Нижнем Новгороде. Были, конечно, и немногочисленные оптимисты, утверждающие, что раз мы пережили ковидные ограничения, санкции, то и это переживем, никто нас не закроет! Но лично я в это не верил.
Первый серьезный звонок прозвенел 25 февраля, когда пришло предписание всем иностранным руководителям и специалистам (два десятка человек) из отделов логистики, качества, планового, да и самому директору подразделения вернуться домой в кратчайшие сроки. За «старших» этих направлений оставили руководителей-россиян: заместителей или тех, кто так или иначе был посвящен в управление соответствующими направлениями. Да, ничего страшного не произошло: подразделения справлялись со своими задачами. Но это был явный сигнал о том, что головной офис не видит перспектив.
Да и слухи нарастали — вокруг все шептались, что производство планируют остановить в ближайшее время. Но еще неделю оно работало в абсолютно штатном режиме. Никаких отклонений от производственного графика не было. Все переживали, но делали свою работу качественно.
И вот 3 марта конвейер все же остановили. Руководство завода сделало по этому поводу официальное заявление, и все цеха замерли. Не одномоментно: было указание прогнать все кузова до сборки. Чтобы в цепочке от сварки до сборки все цеха стали пустыми, точнее — чтобы в них не оставалось ни одного кузова.
Простои завода случались и ранее, но никогда такого не делалось: сборку можно было продолжить в любой момент и так, чтобы не тратить время на заполнение системы. Причиной этого многие называли логистические проблемы. Хотя причина была понятна — политика.
Люди были в панике, тревожно переспрашивали друг друга — как мы будем жить дальше? Обращались и ко мне — как к менеджеру: может, вы в офисе общаетесь с руководством и знаете больше. Увы…
После объявления приостановки сборки рабочих и часть офисных сотрудников отправили в производственный простой на месяц, с оплатой в соответствии с законодательством РФ — две трети от оклада (позже простой продлили до июня).
Мой отдел контроля качества продолжал работать над проектами, которые уже никогда (как позже выяснилось) не будут реализованы. Но при этом сотрудники отдела отправлялись по очереди в «простой» по составленному графику — с таким расчетом, чтобы минимизировать потери в зарплате.
На работу в полном объеме продолжали выходить лишь сотрудники сервисных служб — для обслуживания всех систем (поддержание работоспособности роботов, слив просроченных материалов, контроль кислотности в ваннах катафореза и т. д.).
То, что тотальное закрытие завода приближается, подтвердил приказ и вызов из отпуска в конце апреля всего персонала (около 1200 человек) на два дня — для инвентаризации материалов. Оплачивалось это по полной ставке. Официально заявлялось, что это нужно для фиксации остатков производственных материалов, чтобы все было в целости и сохранности до перезапуска производства. Но ходили слухи, что все делается для понимания, сколько концерн VW потеряет в случае решения об уходе из России.
Периодически проходили собрания с иностранными руководителями по скайпу и в офисе. Боссы пытались изображать оптимизм, типа «есть некая неопределенность, но все должно наладиться». Однако с каждым днем жизнь на заводе угасала, как угасает смертельно больной человек. В мае в простое был уже почти весь офис, и наш отдел в том числе — на работу выходил в лучшем случае каждый десятый сотрудник. Всем остальным по-прежнему выплачивали две трети зарплаты.
Что делали в этой ситуации люди? Отдельные недалекие искренне радовались обилию свободного времени при сохранении большей части доходов. Многие искали (и находили!) какие-то подработки. Другие, словно в зомбированном состоянии, приходили на завод, пытаясь найти себе хоть какое-то занятие и заглушить свой внутренний страх и ужас.
Были и те, кто не стал дожидаться своей участи — увольнялись «по собственному», пытаясь выйти из этого состояния роковой неопределенности. Таких было совсем немного, человек пять на весь наш офис. Два моих знакомых-коллеги резко поменяли сферу деятельности, уйдя в фармацевтику и косметологию. При этом большинство людей считали, что при закрытии завода должны быть хорошие денежные компенсации. Ведь VW серьезный бренд, который дорожит своей репутацией.
Как и большинство, сам я выбрал тактику выжидания. Как уже говорилось, работал я в отделе, связанном с качеством производства. Получал на руки чуть больше 50 000 рублей, что по меркам Нижнего Новгорода очень даже приличные деньги. Да еще соцпакет: полис ДМС, квартальные премии и всякие приятности в виде подарков на различные праздники, скажем, внушительный — на Новый год. Не скрою, весной я посматривал объявления о найме на соответствующих ресурсах и даже съездил на пару собеседований. Но уволиться так и не решился: все-таки условия работы на VW были значительно лучше, чем у доморощенных работодателей. Да и времени на поиски работы у меня было немного — в преддверии неизбежной потери стабильного дохода в мае я сажал на даче родителей картошку и другие овощи с невиданным никогда ранее остервенением.
Лето приближалось, а хороших новостей все не было. При этом каждое собрание мы воспринимали, как предстоящую новость об окончательном закрытии и условиях увольнения. И это произошло в начале июня.
Генеральный директор по скайпу (вроде как из США) объявил, что ввиду высокой неопределенности возможности ведения бизнеса в России концерн VW прекращает деятельность в Нижнем Новгороде… Конечно, были слова благодарности и поддержки, но… Вот и произошло самое страшное!.
Что дальше? На каких условиях будет «развод»?
Условия были хорошие. Как и предполагалось, лояльность завода к своим сотрудникам была на самом высоком уровне — нам пообещали (а потом и выплатили) шесть окладов. В среднем, с учетом отпускных и различных бонусов, специалистам офиса (это я точно знаю) выплатили по 400 000–500 000 рублей. Неплохо, конечно. Но это шальные деньги… Как быстро они пришли, так же быстро и закончились... По крайней мере у меня.
Кто-то купил на эти деньги автомобиль, съездил на отдых в Турцию или Сочи. Кто-то погасил кредиты. Но я не знаю ни одного случая, кто бы вложил деньги в свое развитие или открытие собственного дела. Лишь немногие быстро нашли работу (пусть и на худших условиях), а «компенсацию» используют только в крайнем случае, хранят как заначку.
Сам попробовал наладить свой бизнес — открыть кондитерский магазин. Но прийти хоть к какой-то стабильной прибыли у меня за полгода так и не получилось. Возможно, сейчас просто не самое подходящее время, чтобы заниматься открытием и развитием своего дела.
А куда же делся весь народ, что остался на улице? Как уже говорилось, это две сотни человек, непосредственно работавших как сотрудники VW. Бывшие коллеги, с кем я общаюсь, в основном пошли типичными путям. Мой товарищ Андрей отдохнул с семьей в Турции, развеялся, так сказать. И уже на свежую голову устроился на оборонный завод. В деньгах и условиях работы сильно потерял, но зато ему гарантировали «бронь» при мобилизации.
Другой знакомый, Денис, после трех месяцев ожидания вакансий на бирже труда решил попробовать себя в качестве конструктора на частном предприятии. И был разочарован: зарплата меньше, в конвертах, видеокамеры в кабинетах (прямо-таки тотальная слежка), процветает обман со стороны руководства или надуманные штрафы. Типичная «частная лавочка», где сотрудников тупо используют по максимуму и под всякими предлогами деньги платят по минимуму.
Коллега Михаил пошел работать по своей специальности к поставщику, с кем у него были налажены контакты. Но тут глобальная проблема в том, что и поставщики из-за закрытия автозаводов сами едва-едва живые.
Сам ездил на один из таких заводов — «Магна», который занимался поставками комплектующих для VW. Сейчас там тишина и пустые цеха. Завод ничего не производит. Что с персоналом? Не знаю, но вряд ли у них прежняя стабильная жизнь. Знаю, что есть поставщики, которые пытаются выжить за счет госзаказов. Берутся за все подряд.
А вот у персонала ГАЗа — как говорилось, сборку в цехах завода выполняли более тысячи человек — глобальных сокращений не было: сотрудникам предложили перейти в другие цеха, в частности, по сборке грузовиков. Тех, кто не соглашался на перевод, увольняли (по слухам). Знаю сборщика Михаила, юридически грамотного и упертого парня, который добился при увольнении денежной компенсации. Правда, совсем не такой большой, как это было с сотрудниками VW. Но и это заняло у него почти год и отняло много сил. Но сам факт, что он поборолся с системой и выиграл, вызывает уважение. Но это скорее исключение.
Но в целом ситуация очевидна — лучше никто жить не стал.
Что стало с заводом? Все кузова собрали и постепенно продали через дилеров. Запчасти и ликвидные материалы вывезли в неизвестном мне направлении. Оборудование бросили, но программное обеспечение изъято, а без них это не станки и «роботы» — просто металлолом, извините за грубое слово — чермет! Здание завода законсервировано. Все рабочие жидкости из систем слиты, насколько я знаю.
Слышал, что по заводу ходили китайцы, возможно, хотели запустить что-то типа «Китайской Волги» (как на заводе «Рено» показали «Москвич»), но, по моей информации, это не привело ни к какому результату. Факт остается фактом — завод не работает!
Обслуживающий персонал (порядка 50 человек) выходит выполнять свои функции (чистят, запускают, смазывают оборудование согласно регламенту). Ведь фактически оборудование и цеха завода принадлежат ГАЗу, поэтому он и поддерживает работоспособность здания с еле теплящейся надеждой, что когда-нибудь цеха будут востребованы и возобновится хоть какое-то производство. Чисто теоретически и спустя годы здесь можно будет выпускать автомобили. Но время идет, и это никому не на пользу. Цеха ветшают, оборудование ржавеет.
Мое мнение — из всех этих брошенных заводов можно сделать индустриальные парки с частичной загрузкой территории. Но это очень оптимистичный прогноз.
После стабильной, хорошо оплачиваемой и интересной работы я оказался «у разбитого корыта». Свой бизнес «не пошел», устроиться на сколько-нибудь нормальную работу не получается. Чтобы хоть что-то заработать на жизнь, таксую на отцовской машине. Вот такой поворот судьбы…
